- Ему нравятся мужчины, госпожа.
Я застыла на краю кровати и попыталась осознать это.
- Тогда почему он так нравится всем этим женщинам?
Ипу принялась размашисто намазывать мне лицо ароматическим маслом.
- Возможно, потому, что он молод и красив и никто не сравнится с ним в мастерстве скульптора. Он похвалил мое мастерство, - самодовольно добавила она. - Он сказал, что слышал обо мне даже в Мемфисе.
- О тебе все слышали, - ответила я.
Ипу хихикнула.
- Все дамы хотят, чтобы он нарисовал их портрет. Даже Панахеси и тот заказал портрет.
В жаровне горел огонь. Погода испортилась, и все надели длинные одежды. Я прикорнула под теплым меховым плащом, размышляя над этим новым дополнением двора Аменхотепа.
- Ну, он ходит за Нефертити повсюду, куда бы та ни пошла, - отозвалась я. - Предлагает, где можно было бы высечь ее изображения. Наверняка сегодня утром он будет на Арене.
- Он что, ходит туда каждое утро?
Я вздохнула:
- Как и все мы.
Но сегодня утром мне не хотелось отправляться смотреть, как фараон будет ездить на колеснице. Я знала, каково там будет, когда визири, Панахеси и Кийя будут отпихивать друг друга, сражаясь за внимание Аменхотепа, и смотреть, как он ездит вместе с Нефертити, хотя она уже на пятом месяце беременности. Я знала, что ветер будет холодным и что, даже если слуги принесут нам подогретый шедех, я все равно буду мерзнуть. А мать будет молча переживать из-за того, что Нефертити ездит на колеснице - в ее-то положении, когда в ее чреве будущее Египта! - но никому не станет ничего говорить, даже отцу, потому что тот понимает, что таким образом Нефертити удерживает фараона подальше от Кийи.
- Готово.
Ипу отложила кисточку и сурьму. Но когда я вышла в коридор, ноги отказались нести меня в сторону внутреннего двора. Я решила, что, раз уж если мне суждено сегодня мерзнуть, лучше я буду мерзнуть в саду. Возможно, в суматохе про меня позабудут и никто не заметит, что я ушла.
Я уселась на скамью под старой акацией и услышала пронзительный голос Нефертити:
- Мутни! Мутни, ты там?
Я подобрала ноги под себя и не стала отвечать.
- Мутноджмет! - Голос сестры сделался еще более нетерпеливым. - Мутни!
Она обогнула пруд с лотосами и увидела меня.
- Что ты здесь делаешь? Мы отправляемся на Арену.
Нефертити остановилась рядом со мной; черные волосы касались лица.
- Я, пожалуй, останусь здесь.
Нефертити драматически повысила голос:
- И не увидишь, как мы будем ездить?
- Я устала. К тому же сегодня холодно.
- Здесь тоже холодно!
- Пускай поедет Ипу, - предложила я. - Или Мерит.
Нефертити заколебалась, выбирая, то ли спорить со мной и дальше, то ли махнуть рукой.
- Тутмос закончил бюсты, - сказала она наконец. Значит, она позволит мне остаться в саду. - Теперь он их раскрашивает.
Я спустила ноги со скамьи.
- А надолго ли он останется во дворце?
Нефертити как-то странно посмотрела на меня.
- Навсегда.
- Но что же он будет рисовать?
- Нас.
- Что, все время?
- Он может еще брать заказы у придворных. - Нефертити повернулась. - Видишь? - спросила она, встав так, чтобы мне был виден ее животик, выступающий над поясом из золотых скарабеев. - Он уже растет!
Я заколебалась.
- А если это девочка?
- Аменхотеп будет любить любого ребенка, которого рожу ему я! - пылко произнесла Нефертити.
Я нахмурилась. Я слишком хорошо знала свою сестру.
- В самом деле?
Нефертити сжала губы и прикусила их изнутри, как это часто делала и я.
- Если это будет девочка, то Кийя окажется матерью старшего царевича Египта.
- Но она - вторая жена. Если ты родишь фараону сына, даже если это случится в следующем году, фараоном все равно станет он.
Нефертити уставилась куда-то вдаль, за пруд, как будто могла отсюда разглядеть Фивы.
- Если у меня не будет мальчика, у Небнефера окажется предостаточно времени, чтобы заручиться поддержкой.
- Ему же всего четыре месяца!
- Ему не вечно будет четыре месяца. - Она подалась вперед. - Ты поможешь мне, ведь правда? Ты будешь со мной, когда подойдет срок. И будешь молиться богине, чтобы это был мальчик.
Я рассмеялась - и осеклась, увидев ее лицо.
- Но с чего вдруг богиня станет слушать меня?
- Потому что ты честная, - ответила Нефертити. - А я… я не такая, как ты.
Нефертити ходила по дворцу, держа руку на животе, и никто не смел даже заикнуться о четырехмесячном царевиче, которого Кийя кормила грудью в Большом зале, хотя все его видели. Царевич был очаровательным малышом, невзирая на то что мать его была кислой, как лимон. Аменхотеп то и дело поддерживал Нефертити, постоянно помогал ей взобраться на колесницу и даже на трон. Он трясся над ней и восхвалял растущего в ее чреве ребенка - и при этом полностью игнорировал уже рожденного.
В месяце мехире Аменхотеп объявил в официальных свитках и написал на общественных зданиях, что в Мемфисе господствует бог Атон. Повсюду разослали указания, повелевающие египтянам склониться перед жрецами Атона, как прежде они склонялись перед жрецами Амона.
Ибо Атон обнимает Египет. Он всемогущ.
Он - прекраснейший. Всезнающий и всеведающий.
Свиток не заканчивался словом "Амон". Такого еще не бывало в Египте - чтобы официальный свиток не заканчивался словом "Амон". Но отныне заканчиваться не будет - в Мемфисе.
Отец положил свиток на колени.
- Это богохульство, и Старший о нем узнает! Он будет очень недоволен.
Отец сердито посмотрел на мою сестру. Нефертити пожала плечами. Она не съежилась под отцовским взглядом, как сделала бы я на ее месте.
- Богохульство - это то, что считает богохульством фараон, - отозвалась она.
- Но твой муж не единственный фараон! - Отец встал и швырнул свиток в жаровню. - Старший все еще жив. И попомни мое слово, Нефертити: если твой муж не будет осторожен, не удивляйся, когда моя сестра подошлет к нему убийц.
Я прикрыла рот ладонью, а Нефертити побелела.
- Аменхотеп уже носит корону! Она не сделает этого!
Отец ничего на это не ответил.
- Ты этого не допустишь!
- Дело зашло слишком далеко.
- Но я ношу его ребенка!
Отец приблизился к ней.
- Слушай меня, и слушай внимательно. Покушение более чем возможно. Убедитесь, что люди, которых вы наняли вас защищать, готовы умереть за вас.
В лице Нефертити не осталось ни кровинки.
- Ты должен ее остановить! Она твоя сестра! - воскликнула она.
- Она еще и царица Египта, а я всего лишь визирь.
Вид у Нефертити сделался больной.
- Но ты же защитишь меня, правда?
Отец промолчал.
- Правда? - прошептала Нефертити.
Она выглядела сейчас такой маленькой и испуганной, что мне захотелось подбежать и обнять ее.
Отец прикрыл глаза.
- Конечно, я буду тебя защищать.
- А моего ребенка? А Аменхотепа?
- Этого я обещать не могу. Ты должна сдержать его. Найди способ. Иначе моей защиты не хватит.
Мы жили, словно коты: обнюхивали еду, прежде чем приступить к трапезе, хотя ее перед этим пробовали слуги, и по ночам держали ушки на макушке, прислушиваясь, не появился ли кто чужой. Ипу начала беспокоиться о моем здоровье:
- Ты всю ночь ворочаешься. Это не идет тебе на пользу, госпожа.
- До меня дошли тревожные вести, Ипу.
Ипу перестала складывать постельное белье и посмотрела на меня.
- Плохие новости?
- Да, - созналась я, подсунув руки под себя. - Ты мне скажешь, если по дворцу пойдут разговоры?
Ямочки исчезли со щек Ипу.
- Какие именно разговоры, госпожа?
- Об убийстве.
Ипу отпрянула.
- Это не так уж поразительно, - прошептала я. - Аменхотеп обзавелся врагами. Но ты ведь скажешь мне, если что-нибудь услышишь, правда?
- Конечно, - заверила меня Ипу, и я поняла по ее лицу, что она говорит серьезно.
В тот день Нефертити перед поездкой к месту строительства храма отвела меня в сторонку.
- Кажется, я что-то слышала прошлой ночью, - призналась она.
Я застыла.
- Ты рассказала отцу?
- Нет. Я толком не уверена, что именно слышала. Это было снаружи, за окном.
Меня пробрал озноб, такой сильный, что я вздрогнула.
- А царю ты сказала?
Нефертити покачала головой, положив руку на живот.
- Нет, но я хочу, чтобы сегодня ночью ты спала со мной.
Тут мне вспомнилось, что как раз сегодня Аменхотеп должен был отправиться к Кийе, и я, разгадав замысел сестры, отстранилась.
- Что? - с неистовством воскликнула Нефертити. - Ты думаешь, что я лгу?
Несколько мгновений я в задумчивости смотрела на нее.
- Пожалуйста, - твердо произнесла она, и в глазах ее, похоже, виднелся настоящий страх. - Не только ради меня. Ради ребенка.
Ребенку в ее чреве было шесть месяцев.
Тем вечером она подошла к большой кровати, которую делила с Аменхотепом, и я заколебалась.
- Ложись.
- Но это кровать царя.
Нефертити сощурилась:
- Не сегодня. Сегодня он оставил меня одну.
Но я все равно отказалась ложиться на нее.
- Перестань терять время и ложись, - прикрикнула Нефертити.
Беременность сделала ее раздражительной.
- Нет. Пойдем ко мне в кровать, - ответила я.
Нефертити метнула на меня сердитый взгляд и положила руку на живот.
- Я беременна!