- Я не знала, госпожа, хочешь ли ты, чтобы я сообщала тебе сплетни.
- Конечно хочу!
Ипу улыбнулась так широко, что на щеках у нее появились ямочки.
- Тогда моей госпоже довольно лишь спросить.
Приготовления к празднеству в Большом зале официально начались лишь после того, как Нефертити сообщила Аменхотепу о своей беременности, но похоже было, что десятки столов и масляные лампы были подготовлены заранее. Помост с его тремя ступенями, поднимающимися к тронам Гора, был усыпан цветами. На каждой ступени слуги поставили по два кресла с высокими спинками и мягкими подушками, для самых высокопоставленных придворных. Мне предстояло сидеть на одном из этих кресел, наряду с отцом, матерью, верховным жрецом Панахеси и царевной Кийей - в том случае, если она явится. Последнее кресло оставили для избранного почетного гостя.
Нам всем предстояло, когда подадут угощение, подняться к царскому столу, за которым царственная чета обычно ела в одиночестве. Но этой ночью мы должны были присоединиться к ним. Эта ночь была праздником нашей семьи. Царской семьи Египта.
Когда мы вошли в зал, запели трубы - и продолжали петь, пока мы шли через него, чтобы уж точно ни один визирь не проглядел, сколько на мне золотых браслетов и сколько колец надел отец. Кийя отговорилась беременностью, но Панахеси шел к помосту вместе с нами, а моя мать, не скрываясь, сияла радостью.
- Твоя сестра носит наследника египетского трона, - полным изумления тоном произнесла она. - Когда-нибудь он станет фараоном!
- Если это мальчик, - ответила я.
На лице отца промелькнула улыбка.
- Пускай лучше это будет мальчик. Повитухи говорят, что Кийя носит сына, а эта семья не в состоянии позволить себе претендента на престол.
Большой зал был полон разговаривающими, смеющимися людьми. Здесь собралась вся мемфисская знать. Нефертити спустилась с помоста и протянула мне руку, чтобы пойти к себе в комнату вместе со мной. Она вся сияла, наслаждаясь триумфом.
- Ты не можешь дойти одна? - спросила я.
- Конечно могу! Но ты мне нужна.
На самом деле я вовсе не была ей нужна, но я скрыла удовольствие и взяла ее за руку. Все оборачивались, чтобы взглянуть на идущих через зал дочерей Эйе, и впервые я ощутила это чувство - как кружит голову сознание своей красоты и могущества. Мужчины смотрели на Нефертити, но взгляды их задерживались и на мне.
- Какая красивая малышка!
Нефертити пощекотала под подбородком толстую дочку какой-то женщины. Я удивленно взглянула на сестру. Она никак не могла счесть этого ребенка красивым. Но мать девочки с гордостью улыбнулась и поклонилась ей ниже, чем любая другая женщина при дворе.
- Спасибо, царица. Спасибо!
- Нефертити! - попыталась было что-то сказать я.
Сестра ущипнула меня за руку.
- Продолжай улыбаться, - велела она.
Тут я заметила, что Аменхотеп следит за нами с трона. Нефертити и сестра Нефертити, очаровательные, обворожительные, соблазнительные и желанные. Он спустился с помоста. Он не желал больше смотреть, как она расточает свое благоволение кому-то другому.
- Вот самая прекрасная женщина Египта! - провозгласил Аменхотеп, увлекая Нефертити прочь от меня.
Он провел ее обратно к трону из черного дерева, а Нефертити сияла.
Вокруг только и было разговоров что о ребенке.
В купальне, на Арене, в Большом зале - Нефертити повсюду напоминала всем, что она носит наследника египетского трона. К середине тота, похоже, даже мать устала это слушать.
- Она ни о чем другом не говорит, - по секрету призналась я.
Мы сидели на каменной скамье в саду и смотрели, как кошки охотятся на мышей в высокой траве.
- За этим она и явилась сюда, - сказала мать. - Чтобы дать Египту сына.
- И чтобы сдерживать царевича, - резко заметила я.
Мы стали смотреть на озеро; его гладь была покрыта колеблющимися на воде зарослями лотоса, и цветы-чаши отражались в воде.
- Будем надеяться, что это сын, - только и ответила мать. - Народ простит все, что угодно, если только будет царевич, наследник трона, и люди будут знать, что их не ждет впереди бойня из-за короны. Возможно, они даже простят, что царская семья строит храмы в Мемфисе, когда хетты наступают на египетские земли вокруг Кадеша.
Я с удивлением посмотрела на нее, но мать ничего более не добавила.
- Одевайся, Мутни. Мы идем в храм.
Я выглянула из-под простыней.
- В храм Амона?
Нефертити презрительно фыркнула.
- В храм Атона. Там закончили внутренний двор, и я хочу на него посмотреть.
- Его сделали за пятнадцать дней?!
- Конечно. Там работают тысячи людей. Поторопись!
Я кинулась на поиски платья, сандалий и пояса.
- А отец?
- Отец останется в Зале приемов, проводить в жизнь законы Египта. Идеальное трио, - с гордостью добавила сестра. - Фараон, его царица и знающий визирь.
- А мать?
Я быстренько натянула платье.
- Она идет с нами.
- Но что подумает Тийя?
Сестра заколебалась. Она созналась:
- Тийя сердится на меня.
В ее голосе прозвучало подлинное сожаление. На щеках сестры проступила краска стыда. В конце концов, это ведь именно царица Тийя возложила на голову Нефертити корону Гора. Но теперь преданность Нефертити принадлежала Аменхотепу, а не Тийе. Я знала, что Нефертити относится к этому именно так, но она никогда не говорила со мной ни о том, чего ей стоил этот выбор, ни о бессонных ночах, когда она сидела, подперев рукою голову, смотрела на луну и размышляла над тем, как ее решения отразятся в вечности. Теперь же Нефертити сидела на моей кровати и смотрела, как я одеваюсь. Она привыкла дразнить меня за мои длинные ноги и темную кожу. Но теперь у нее не было времени для детских дразнилок.
- Она даже присылала к нему посланцев с угрозами. Но что она может сделать? Аменхотеп коронован. Как только Старший умрет, он станет фараоном Верхнего и Нижнего Египта.
- А это может произойти еще очень нескоро, - предостерегла я, надеясь, что боги не расслышат, с какой надеждой в голосе Нефертити говорила о смерти фараона.
Я проследовала за ней по коридору, а когда мы вышли во внутренний дворик, я с удивлением повернулась к Нефертити:
- Кто эти вооруженные люди?
Мне ответил Аменхотеп, вошедший через резные ворота из песчаника:
- Мне нужна защита, как и твоей сестре. Я не доверяю войску моего отца.
- Но эти люди - часть войска, - заметила я. - Если войску нельзя доверять…
- Нельзя доверять военачальникам! - огрызнулся Аменхотеп. - Солдаты - эти солдаты - будут делать то, что им велено.
Он взошел на свою позолоченную колесницу и протянул руку моей сестре, помогая ей подняться. Затем он взмахнул хлыстом, и кони пустились вскачь.
- Нефертити! - воскликнула я и повернулась к матери. - Разве для нее не опасно ездить так быстро?
Я слышала сквозь стук копыт смех Нефертити и видела, как она исчезает вдали.
Мать покачала головой:
- Конечно опасно. Но кто ее остановит?
Вооруженные стражники быстро усадили нас в нашу колесницу, и мы преодолели небольшое расстояние, отделяющее новый храм Атона от дворца. Когда храм только показался, можно было подумать, будто мы очутились посреди осажденного города. Повсюду валялись каменные глыбы, а через частично возведенные участки строения пробирались солдаты, с кряканьем поднимали тяжести и выкрикивали приказы. Панахеси в его длинном струящемся плаще стоял, скрестив руки на груди, и отдавал распоряжения. Как и сказала сестра, внутренний двор уже был готов, и столбы с высеченными на них изображениями Аменхотепа и Нефертити успели водрузить на места. Царская чета сошла с колесницы, и Панахеси тут же кинулся к ним с поклонами.
- Ваше величество! - Тут он увидел мою сестру и скривился, пытаясь скрыть разочарование. - Царица. Как это любезно с вашей стороны - приехать сюда.
- Мы намерены надзирать за строительством до самого его окончания, - твердо произнесла Нефертити, оглядывая строительную площадку.
Хотя на первый взгляд казалось, что здесь царит хаос, при более внимательном рассмотрении обнаружилось, что территория поделена на четыре части, между художниками, резчиками, носильщиками и строителями.
Аменхотеп сбросил плащ и огляделся.
- Здесь что, не заметили нашего прибытия?
Панахеси заколебался.
- О чем вы, ваше величество?
- Здесь что, никто не заметил нашего прибытия? - выкрикнул Аменхотеп. - Почему никто не кланяется?
Рабочие вокруг нас остановились. Панахеси кашлянул.
- Мне казалось, ваше величество желает, чтобы храм великого Атона был построен как можно скорее.
- Фараон превыше всего!
Голос Аменхотепа разнесся по двору. Я увидела в отдалении военачальника Хоремхеба; на лице его читалась сдержанная угроза. Затем стук молотков стих, и солдаты тут же преклонили колени. Лишь один человек остался стоять. Аменхотеп вспыхнул от гнева. Он зашагал вперед, и толпа поспешно расступилась, давая ему дорогу. Нефертити резко втянула воздух. Я подошла к ней поближе:
- Что он собрался сделать?
- Не знаю.
Аменхотеп дошел до Хоремхеба, и теперь они стояли рядом - но любовь войска принадлежала лишь одному из них.
- Почему ты не преклоняешь колени перед представителем Атона?
- Вы рискуете вашими людьми, ваше величество. Здесь ваши отборные солдаты. Люди, способные нестись в битву на колесницах, высекают из камня ваши изображения, в то время как им следовало бы защищать наши границы от хеттов. Неразумно так использовать обученных солдат.