Исет увидела Рамсеса и испуганно вздохнула - она боялась, что его приход навлечет на нее гнев богини Таурт. Исет закричала от боли; повитухи подняли ее под руки с обеих сторон и усадили на кресло. Колени роженице застелили чистым полотном, волосы заплели в сложную прическу. Даже теперь она казалась безупречно красивой. Я-то в этих покоях выглядела не так изысканно.
Подойдя к статуе Таурт, я зажгла благовонную палочку. Повитухи уже сожгли не одну, и у ног богини, изображенной, по обычаю, в виде самки гиппопотама, дотлевала целая кучка благовоний. Я прикрыла глаза и прошептала:
- О, богиня, дай Исет силу львицы, и пусть ее роды будут легки…
Исет пронзительно завопила. Хенуттауи воскликнула, указывая на меня пальцем:
- Нефертари, забери назад свою ужасную просьбу!
Я побледнела. Даже повитухи обернулись.
- Я слышала, о чем она молилась, - сказала Уосерит. - Нефертари молилась о здоровье Исет.
- Уведите ее! - вопила Исет, вцепившись в ручки кресла.
- Нефертари - моя супруга, - отрезал фараон. - Она молилась о твоем здоровье…
- Она украла ка моего сына и хочет погубить и другого!
Я отвернулась от статуи. Рамсес попытался остановить меня, но я твердо покачала головой.
- Нет!
Я толкнула двери и вышла; за мной последовала Уосерит. Стоявшие за дверьми придворные заглядывали внутрь. От толпы сановников отделился Пасер.
- Исет уже родила?
- Нет. - Уосерит нахмурилась. - Она нас выгнала. Хенуттауи заявила, что Нефертари молится о смерти Исет.
Минуту спустя тяжелые дубовые двери снова раскрылись, и на пороге встала повитуха. Все замерли. Я затаила дыхание. Я пыталась прочитать новость по лицу женщины, но ее непроницаемый вид только усиливал всеобщее напряжение.
- Ну, что там? - выкрикнул кто-то.
- Здоровый сын! - в конце концов ликующе выкрикнула повитуха. - Царевич Рамсес!
Сердце у меня застыло. Уосерит сжала мою руку.
- Он младше твоих. Вдобавок ты-то родила двойню.
Из родильного покоя вышел Рамсес. Отыскав меня в толпе, он взял меня за руку.
- Пойди к ней снова и не обижайся на ее слова. У нее были схватки, и…
- А у моей сестры тоже были схватки? - резко вмешалась Уосерит. - Она обвинила твою супругу в том, что та молила богиню о смерти твоего сына!
- Просто Хенуттауи не любит Нефертари, потому что вы дружите. Впрочем, с ней я уже поговорил.
- Что же она сказала? - спросила я.
Вид у фараона сделался усталый. Похоже, разговор с Хенуттауи отнял у него много сил.
- Ты и сама знаешь. Но она - сестра моего отца.
Мы вернулись в зал; в комнате кормилиц вокруг маленького Рамсеса собрались повитухи. Они расступились, и я вздрогнула от злорадного чувства: у младенца оказались темные волосы, как у матери. Ребенок был крупнее первенца и с жадностью сосал грудь кормилицы. Кормилица поднесла его к окну, на солнышко, и Рамсес погладил кудрявый пушок на его головке. Придворные судачили о цвете волос новорожденного, о глазах, о форме рта, а Исет тем временам сидела в постели, перед которой выстроилась долгая череда поздравляющих. Когда я приблизилась, она откинулась на подушки.
- Поздравляю с рождением сына, - сказала я.
- Зачем ты вернулась? - прошипела Исет.
- Оставь свои крестьянские суеверия, - оборвала ее появившаяся вслед за мной Уосерит. - Даже моему племяннику это надоело.
- Тут повсюду развешаны амулеты, - предупредила Исет. - А кормилицы - бывшие жрицы Исиды.
- Если ты думаешь, что я умею колдовать, ты просто глупа!
- Кто же тогда убил мое дитя? - прошептала Исет.
Глаза у нее наполнились слезами.
Уосерит выступила вперед.
- Ты глупая девчонка. Из Нефертари такая же колдунья, как из тебя. Пойми наконец: сами боги призвали Акори в царство мертвых. Если ты ищешь виноватого, то вини Хенуттауи.
- Почему это?
Уосерит посмотрела на меня. Я поняла, чего она хочет, и сказала:
- Потому что, если бы Хенуттауи не припугнула Ашаи, отцом твоего ребенка был бы он.
Исет вздрогнула.
- Какие глупости!
Я отвела взгляд.
- Ты сама не знаешь, что говоришь, - с горечью прошептала Исет. - Он уехал в Мемфис, к больному отцу.
- Это тебе Хенуттауи сказала? - Уосерит подняла брови. - Нет, Ашаи - живописец и остался в Фивах. Он работает на постройке Рамессеума и женился на красивой девушке из своего народа. Хотя теперь, когда у тебя родился сын, тебе до Ашаи нет дела.
Впрочем, и я, и Уосерит видели, что это не так.
Лицо у Исет стало недвижным, словно пустыня в безветренный день.
- Мы воскурим в храме благовония и поблагодарим Амона за твое благополучное разрешение, - пообещала Уосерит.
За дверью родильного покоя я повернулась к жрице.
- Зря мы ей сказали сразу после родов.
- Минута была самая подходящая. Пока Рамсес будет воевать, Исет пусть выясняет отношения с Хенуттауи. Моя сестра отлично знала, что Исет Рамсесу не пара, и все же протолкнула ее под венец, обрекла несчастную на одиночество. Правда, жалеть ее не стоит. Таков ее выбор - ты ведь тоже сама выбираешь, каким будет твое завтра.
Вечером Мерит накрасила мне веки. На шею я надела украшение из бирюзы, а на голову - золотую диадему и любовалась отраженной в зеркале коброй, изготовившейся для нападения: ее гранатовые глаза сверкали на фоне моих черных волос, как искры пламени.
- А у тебя хорошее настроение, - заметила няня, - учитывая сегодняшние события.
- Я собираюсь в плавание - меня ждет приключение, быть может, самое интересное в жизни.
При мысли о расставании с сыновьями у меня заныло сердце, но я знала - рассказ о нашем походе высекут на памятниках, боги увидят мою преданность Египту, а народ поймет, как я нужна фараону.
- Мы сокрушим шардана и напомним северным народам, что Египет никогда не дает спуску грабителям.
- Битва - не приключение, - проворчала Мерит. - Кто знает, как там дело обернется.
- Так или иначе, но я буду с Рамсесом. А Исет никогда не стать главной женой.
Мерит поставила баночку с благовониями и пристально посмотрела на меня.
- Фараон что-то говорил? - серьезно спросила она. - Это он тебе так сказал?
- Нет. Сегодня он пойдет в родильный покой, будет оказывать Исет всяческое уважение. Но - мы же отплываем! Он уходит воевать на следующий день после ее родов!
- А когда родила ты, он четырнадцать ночей провел с тобой в родильном покое, - запоздало сообразила Мерит.
Няня проводила меня к себе в комнату, и мы посмотрели на моих спящих сыновей. На кроватках висели амулеты - чтобы к ним не смог приблизиться Анубис. На шейки детям повесили серебряные подвески с вложенными в них кусочками папируса, на которых были написаны защитные заговоры. Отправляясь в путь с Рамсесом, я буду спокойна: за моими детьми присматривают и боги, и няня Мерит.
Пока царевичи спали, кормилицы, сидя в креслах, кормили своих дочерей. Я велела поставить колыбельки девочек рядом с комнатой Мерит. Няня бурчала - дескать, незачем, чтобы дети кормилиц спали рядом с царевичами, но Рамсес не возражал. Я хорошо себе представляла, как тяжело кормить чужих детей, а своих оставлять на попечение кому-то другому.
Через год малышей отнимут от груди, будут поить из глиняных бутылочек.
Я вообще-то подозревала, что няня ворчит не из-за происхождения девочек; просто никому не хочется иметь по соседству сразу четырех кричащих младенцев.
Мы пришли в Большой зал, где уже началось празднество. Стройные полунагие танцовщицы, звеня серебряными поясами, извивались под пронзительные трели флейт, словно стараясь привлечь внимание Беса, чтобы он не покидал Малькату и охранял царевича Рамсеса. В другое время фараон увлеченно бы ими любовался и ночью любил бы меня с еще большей страстью, но сегодня мы только и думали, что о морских разбойниках. А если у них стало больше судов? Если они не польстятся на нашу приманку?
Такие празднества тянутся до утра, и, когда мы с Рамсесом поднялись, Исет удивленно повернулась к нему.
- Нам нужно отдохнуть перед отплытием, - сказал фараон.
Он поцеловал руку Исет, но та злобно ее отдернула.
- Нам?! - Она обратила на меня ненавидящий взгляд. - Нефертари отправляется с тобой?
- Она знает язык шардана.
- А Пасер не знает?
- Знает, но если он поедет, кто останется править страной?
Исет, пошатнувшись, встала на лице у нее было отчаяние.
- Когда же я тебя увижу? Как известить тебя о здоровье царевича Рамсеса? Вдруг с твоим кораблем что-то случится?
Рамсеса растрогало ее волнение.
- С кораблем ничего не случится. А у Рамсеса самые лучшие няньки.
- Ты зайдешь в Аварис навестить отца? - поинтересовалась Хенуттауи.
- Да, на обратном пути.
- Тогда можно встретиться там. Мы с братом вместе отпразднуем твою победу.
Я не поняла, что затевает Хенуттауи, но Рамсесу ее мысль понравилась.
- Да, - решительно сказал он. - Приезжайте в Аварис.
Исет раздумывала; Рамсес тихонько пожал ее руку.
- Отплывай в Аварис, как только будешь готова. Хенуттауи поедет с тобой.
Слезы у Исет высохли, и она кивнула. Мы спустились с помоста и пошли к выходу. Придворные поднялись с мест, кланяясь в пояс и протягивая руки в почтительном приветственном жесте. Стражники растворили перед нами высокие двери, и я подумала: "Все уже поняли: будущее Египта - я".
В комнате Мерит мы постояли у детских кроваток. В глазах у меня защипало; Рамсес обнял меня за плечи.
- Я буду заботиться о них, как о собственных детях!