Тут двери распахнулись, и вслед за нами вышел Пасер.
Уосерит сердито зашептала:
- Ты допустил безбожника к Нефертари!
Я положила руку на живот, стараясь справиться с неожиданно подступившей тошнотой, и сказала:
- Он больше никому не соглашался отдавать свое прошение. Его зовут Ахмос, он - хабиру.
Пасер настойчиво потребовал:
- Расскажи, чего он хотел.
Я поняла, что Пасер слышал в тронном зале больше, чем я думала.
- Просил освободить хабиру от военной службы.
- Всех? - воскликнула Уосерит.
- Да. Он называет себя их вождем. Хочет, чтобы хабиру вернулись в Ханаан и поклонялись там своему богу.
- Ханаан - египетские владения, - мрачно молвила Уосерит.
Пасер покачал головой.
- Только по названию. Там нет храмов Амона, нет храмов Исиды. Ахмос думает, что на землях Саргона хабиру смогут поклоняться своему богу.
Я вспомнила древнюю легенду, которую Пасер рассказывал нам в эддубе, - легенду о верховной жрице, которая, несмотря на обет целомудрия, тайно родила сына. Она положила новорожденного в просмоленную тростниковую корзину и пустила плыть по реке Евфрат, а потом его нашел водонос по имени Акки. Мальчика назвали Саргон, он вырос, стал могущественным царем и покорил Ханаан. А теперь Ахмос хочет возвратиться в землю, которую Саргон сделал богатой и плодородной.
Уосерит и Пасер переглянулись.
- Почему он хотел говорить с Нефертари, а не с Исет? - подозрительно спросила жрица.
- У Нефертари есть причины выполнить его просьбу, - предположил Пасер. - Он понимает, что Нефертари может привлечь народ на свою сторону, если изгонит безбожников из Фив.
Уосерит посмотрела на меня.
- Ты и вправду могла бы привлечь людей на свою сторону. И больше никто не сомневался бы, что ты чтишь Амона.
- Неужели ты это всерьез?! - воскликнула я.
- Шестая часть египетского войска - хабиру, - напомнил Пасер. - Когда-нибудь хетты…
Однако мысль крепко засела в голове Уосерит.
- Нефертари бы одержала победу.
- Я добьюсь своего другим способом, - сказала я. - Рамсес не должен ради меня рисковать благом Египта.
- Он мог бы увеличить плату воинам, - возразила жрица. - Люди охотнее шли бы на военную службу.
- За счет чего увеличить? - спросил Пасер.
- Повысить налоги на землю.
- Чтобы народ ополчился против него самого? Подумай, что ты предлагаешь, - сказал Пасер. Он ласково положил руку ей на плечо. - Нефертари и без того сможет завоевать любовь народа.
- А Рахотеп? - спросила жрица. - Он слышал разговор с Ахмосом?
- Нет. Он принимал просителей. Сегодня Мерит рассказала мне о его преступлении, - мрачно ответила я.
Уосерит тяжело вздохнула.
- Представляю, каково тебе было это слушать. Особенно про пожар…
- Значит, поджог устроил он?! - вскричала я.
- Точно никто не знает, - спокойно ответил Пасер.
- Но все так думают?
Ни Пасер, ни Уосерит не стали спорить.
- Никому ни слова, - предостерегла жрица. - Как бы ни болело твое сердце, пусть только боги слышат твой стон. Не жалуйся никому, даже Рамсесу.
Я сжала губы, а Пасер многозначительно поправил:
- Особенно Рамсесу.
- Когда-нибудь правда выйдет наружу, - заявила Уосерит. - Ветер сдувает песок, и обнажается камень. Не думай сейчас об этом. Самое важное - твое дитя. Не нужно ему переживать твой гнев и горечь. Пусть лучше Мерит принесет тебе поесть и приготовит ванну.
Я согласно кивнула, но злость сдержать не удавалось. Уосерит и Пасер перешептывались в темном коридоре, склонясь друг к другу, словно два сикомора. Мне страстно захотелось увидеть Рамсеса. Будь он сейчас в Фивах, в моей постели, я рассказала бы ему про Ахмоса, про то, как мой дядя пришел к мысли о едином боге. Но Рамсес был где-то там, во тьме, и двигался на юг, к Нубии.
Я не стала возвращаться к Мерит, а пошла бродить по дворцу. В Малькате царила тишина. Слуги - те, кто не прислуживал в Большом зале, - отправились спать. Я шла по коридору, пока не пришла к двери, которая никогда не открывалась. Давным-давно ее охраняли четыре стражника в блестящих доспехах. Здесь мои родные проходили в свои покои. А потом случился пожар. В последний раз я видела эти руины в детстве - Мерит показала. Ничего здесь не осталось, кроме сорной травы и обгоревших развалин, но мне хотелось глазами взрослой женщины взглянуть на бедствие, принесенное моей семье Рахотепом.
Я шагнула в дверь. Мне открылось зрелище, больше всего напоминавшее обломки корабля, выброшенного на пустынный берег. Кругом валялись обугленные куски дерева, камни, обвитые лианами. Я прошла через внутренний двор, отмахиваясь от множества насекомых, живущих среди этого запустения. В одном месте раньше стояла кровать, от которой сохранился только остов. Быть может, здесь спали мои родители, хотя, конечно, теперь этого не узнать. Ножки ее стояли на разбитых плитках; краешком сандалии я подцепила край плитки - под ней оказался слой грязи, прикрывающий другие плитки. Никто не подумал навести здесь порядок. Разрушения оказались столь велики, что Хоремхеб предоставил распоряжаться в бывших царских покоях самой природе.
Я подняла кусок разбитой плитки и ладонью стряхнула с нее пепел. Рискуя навлечь на себя гнев Мерит, я вытерла плитку рукавом и подняла повыше к лунному свету, чтобы разглядеть рисунок. Конечно, тут не найдется портретов, подобных тому, что привез из Амарны Аша, - только голубая плитка с обгоревшей краской, но возможно, по этим плитам ступали ноги моей матери. Я прижала ладонь к прохладной поверхности. Рахотеп лишил меня очень многого, а теперь в его силах поднять в городе мятеж. При мысли о том, что тайну нужно скрывать даже от Рамсеса, у меня сжалось сердце - хотелось рассказать о преступлении жреца всему Египту, хотелось заставить Рахотепа страдать, как страдаю я, хотелось обречь его на одиночество, страх, отчаяние. Кроме Мерит и Рамсеса - кому я нужна в Малькате? Я посмотрела на свой растущий живот. Во всяком случае, у меня будут дети… Какая ирония: я стою здесь, среди руин, где витает смерть, в то время как во мне зарождается новая жизнь. Завернув кусок плитки в полу туники, я бросила прощальный взгляд на остатки бедствия, что поглотило мою семью и оставило меня одну в бурном море придворной жизни. Мерит сказала бы, что мои акху смотрят сейчас на меня, что они покидают нас только телесно. Мне так хотелось в это верить!
Я представила себе, как матушка смотрит на меня сверху, со звездного неба, разделяющего мир живых и мир мертвых. Наверное, в загробном мире она сидит за столом вместе с Маат и может поведать богине о тех страшных вещах, что происходят на земле и должны быть наказаны.
Глава шестнадцатая
ДА ХРАНИТ НАС АМОН!
В самый лютый зной месяца месоре прибыл гонец и принес весть: Рамсес возвращается с победой.
"Мятеж предотвращен, бунтовщики разбиты! - кричали глашатаи. - Войско фараона приближается к Фивам!"
В тронном зале царило ликование. Стараясь перекричать шум, я спросила:
- А погибшие? Много погибших?
- Никого! - Посланец так и сиял, понимая, что за эту новость ему перепадет десяток-другой дебенов. - Фараон Рамсес одержал полную победу!
Я пробиралась через толпу придворных, спешивших наружу, и в галерее столкнулась с Мерит.
- Торопись, госпожа, а то опоздаешь! Корабль уже ждет!
- Ты слышала? У нас нет потерь!
- Фараону хватило одного месяца! Ему помогали боги.
Мерит коснулась анка, висевшего у нее на шее, и пробормотала благодарственную молитву. Потом взяла меня за руку, и мы стали пробираться вперед.
- Дорогу царевне Нефертари! - кричала няня. - Разойдитесь!
Придворные расступались, и мы наконец вышли на пристань; Исет уже ждала на корабле "Благословение Амона", спрятавшись от солнца под льняным пологом.
Я села в кресло рядом с Мерит и в волнении прижала ладонь к губам.
- Ты уже не ребенок, - одернула меня няня.
- А чувствую себя, как малое дитя, - засмеялась я. - Так же как тогда, когда я впервые увидела Рамсеса после года, проведенного в храме Хатор.
Корабль причалил у восточного берега, и стражники проводили нас по Аллее сфинксов - мы собирались встретить фараона у недавно возведенных колонн луксорского храма. Фиванцы толпились на улицах и на радостях приветствовали даже меня. Потом все начали выкрикивать имя Рамсеса и ломать пальмовые ветви, чтобы махать ими победителям. На подернутых маревом пыльных улицах колыхалась жара; на рыночной площади терпко пахло тмином. Мы дошли до ворот храма, и я в очередной раз поразилась высоте статуи Рамсеса. Уосерит подвела меня к ступеням храма, где уже стояла Исет, в короне и лучшей тунике. Моя соперница ослепляла своей красотой - беременность только округлила ее бедра и груди. Вдруг Рамсес отдаст меч ей?
В конце аллеи появилось войско во главе с Рамсесом - об этом нам возвестили трубы. Из-под боевой короны фараона выбивались волосы цвета пламени. Он был выше всех и сильно загорел. В набедренной повязке, в золотом ожерелье богини Сехмет, Рамсес казался самым красивым мужчиной в Египте. Встретившись со мной взглядом, фараон медленно потянул меч из ножен. Кровь застучала у меня в висках. Тут Исет выступила вперед, и Рамсес задвинул клинок в ножны. С криком "Рамсес!" она поспешила вниз по ступеням храма и изящно бросилась в его объятия. Толпа разразилась оглушительными радостными воплями, а Исет положила руку Рамсеса себе на живот, чтобы все видели, как фараон благословит свое будущее дитя.
Мерит больно толкнула меня локтем в бок.
- Вперед! Не дай ей тебя обойти!