- Я видел его на улицах, - тихо сказал он, бросив взгляд на Рахотепа, который распекал своего просителя. - Он подговаривал народ бунтовать еще до твоей свадьбы, - продолжал старик. - Люди верят, что его устами говорит Амон. А ты можешь убедить их, что Рахотеп лжет, если отпустишь хабиру. Ты скажешь народу, что изгоняешь безбожников из Египта. Тебе нужно убедить всех, что ты почитаешь Амона, а мне - вернуть свой народ в Ханаан. Так изгони же безбожников-хабиру из Египта, и мы оба выиграем.
Сначала я думала только о себе, о том, как воспримет народ изгнание безбожников. Меня будут приветствовать на улицах, звенеть систрами, когда я буду проходить мимо. Рамсес преисполнится гордости за меня и сделает главной супругой. Потом я вспомнила о войске своего мужа, о том, что шестая его часть - хабиру.
- Мы оба выиграем, - сказала я Ахмосу, - но выиграет ли фараон? На севере у нас хетты, с востока готовятся напасть ассирийцы. Думаешь, я соглашусь заработать себе добрую славу ценой поражения фараона? - Я склонилась к нему. - Ты принес прошение не той супруге!
Только тогда Ахмос сверкнул глазами.
- Ты знаешь, что такое гонения! Знаешь, каково это, когда тебя зовут еретичкой. Так подумай, каково нам сотни лет поклоняться своему богу тайно, в страхе, что за нашу веру нас убьют, как приверженцев бога Атона! Все, о чем мы просим, - позволение переселиться из Фив в северные земли Египта…
- Я не могу дать такого позволения без согласия фараона! - не менее запальчиво ответила я.
- Значит, когда он возвратится с победой из Нубии, я снова приду со своей просьбой. - Он переместил взгляд на мой живот. - Хабиру хотят того же, чего хочешь ты: счастливой жизни для своих детей.
Он повернулся, но слова его засели у меня в голове, точно дурной сон.
Мерит аккуратно складывала простыни и убирала их в сундук. Услышав мои шаги, няня удивленно подняла голову. Я затворила за собой дверь, заперла и только тогда прошла в комнату.
- Мерит… - решительно начала я. Няня всегда по голосу знала, если со мной что-то не так. - Мерит, что ты знаешь про верховного жреца Рахотепа?
Няня выпрямилась и, глядя мне в глаза, пыталась понять, насколько я серьезно настроена.
- Ты знала его, еще когда правила Нефертити. Ты рассказывала, что он не хотел оставлять меня во дворце, а ты его уговорила. Сегодня в тронном зале я беседовала с одним просителем… С хабиру, который был наставником Эхнатона.
Мерит слегка побледнела.
- Он рассказал, что верховный жрец восстанавливает против меня народ. Не Исет, не Хенуттауи, а Рахотеп! Как тебе удалось убедить его оставить меня во дворце? Он ненавидит моих акху, ненавидит меня. - Я повысила голос. - Что ты знаешь о нем, Мерит? Он не дал бы Хоремхебу держать меня во дворце, не будь тебе известна какая-то тайна. Расскажи!
Мерит села в кресло, стоявшее у курильницы, взяла со столика маленький веер и стала неистово обмахиваться.
- Госпожа…
- Я хочу знать! - вскричала я, и, быть может, гнев, прозвучавший в моем голосе, заставил няню нарушить молчание, которое она хранила много лет.
- Рахотеп был верховным жрецом бога Атона, - прошептала она. - Когда царица поняла, что, если не вернуть Египту его богов, вспыхнет мятеж, она начала восстанавливать храм Амона. А жрецы Атона лишились своего могущества.
- И Рахотеп?
- Он - в первую очередь. Он потерял все.
- Но ведь жрецам Атона позволили служить Амону, - возразила я. - Он мог сохранить высокое положение.
- Наверное, он не верил, что мы и вправду вернемся к прежним богам. Много лет он прожил в нищете и озлоблении. Твои акху не спешили ему помочь. Рахотеп только напоминал твоему деду об отступничестве и бедах.
- Ты думаешь, пожар устроил он? Это и есть его тайна?
Мерит смотрела на веер. Она так долго держала все в себе, что теперь слова полились из нее, словно вода из разбитого кувшина.
- Может быть, и он… Я бы не удивилась. Он жрец Атона, и он помогал убить Нефертити и ее дочь. - Мерит прищурилась. - Незадолго до того, как их убили, я видела Рахотепа в галерее, ведущей к окну, в котором царица обычно показывалась народу.
- Ее убили там? - прошептала я.
- Да. С ним вошел и другой жрец. Я подумала, что царица сама их позвала. Она часто помогала жрецам…
- Нефертити?
Мерит печально кивнула.
- Она не всегда была жестокой. Я знаю, чему тебя учили в эддубе, но она часто жалела людей.
- Так где ты была, когда ее убили?
- Совсем недалеко. Я слышала ее крики, а потом видела, как жрецы спокойно вышли из галереи. Рахотеп посмотрел на меня - он держался рукой за глаз.
- Она сопротивлялась!
- Да, только тогда я этого не знала!
- И ты ничего не сказала!
- Конечно, сказала! Я сказала твоему отцу! Он разыскивал их, но они исчезли. В Египте есть где спрятаться. После смерти твоей матери Рахотеп возвратился ко двору в надежде занять новое место.
- Он перестал поклоняться Атону?
- Он всегда поклонялся только золоту, - хмыкнула Мерит. - И я его, конечно, узнала. Я могла рассказать всем, но как раз тогда советники собирались удалить тебя от двора, и я его предупредила: если он выскажется за твое удаление, весь Египет узнает, почему у него такой глаз. Когда фараон Хоремхеб спросил его совета, Рахотеп ответил, что опасности от тебя никакой нет. Благодаря этой сделке ты росла во дворце.
Я разглядывала лицо няни, удивляясь, как долго она хранила такую страшную тайну - целых двадцать лет молчала.
- Почему же ты не рассказала мне? - тихо спросила я.
- А зачем?
- Я бы знала, кто мой враг!
- Достаточно того, что я знаю, госпожа. Не нужно тебе вникать в разные интриги и стариться раньше времени.
Я поняла: няня имеет в виду не морщины. Она говорила о другом: о переживаниях вроде тех, которые выпали на долю Исет, потерявшей своего Ашаи и узнавшей, что любовь бывает горькой. Няня имела в виду старение души, когда ка человека становится на тысячу лет старше его тела.
- А Уосерит ты рассказала? - мягко спросила я.
- Да. Иначе со мной непременно случилась бы какая-нибудь беда. Ведь такие тайны лучше всего хранятся в могилах. Только из могилы я не смогла бы тебя защитить.
- Если знает Уосерит, знает и Пасер.
- Рахотепа нечего опасаться, - уверила няня. - Открыто он против тебя не выступит, а я не расскажу Египту, что он убил царицу.
- Или даже двух!
Мерит выпрямилась.
- Этого мы не знаем.
- Если он мог убить Нефертити, он мог устроить и пожар, в котором погибла мой семья! Почему бы не рассказать обо всем Рамсесу? Что тогда сделает Рахотеп?
Мерит горько рассмеялась.
- Он много чего может, просто ты не испытала этого на себе. Благодаря своему дружку фараону Хоремхебу он стал устами Амона. Люди доверяют ему не меньше, чем фараону.
- Они не станут слушать убийцу!
- Кто поверит, что он убийца? А как ты думаешь, если он скажет, что племянница Отступницы на него клевещет, то ему поверят?
- Не знаю…
- Вот и он не знает. И потому мы с ним молчим и соблюдаем уговор.
- Нет, он не соблюдает! Он настраивает против меня народ!
- Зато каждая разобранная тобой жалоба, каждый принятый тобой посланник перетягивают чашу весов на твою сторону.
Я продолжала стоять, глядя сверху вниз на няню.
- Хенуттауи спит с ним в надежде восстановить его против меня, а он уже и так меня ненавидит!
- Змеи могут кусать и друг друга. И они частенько заползают туда, где их не ждешь, - заметила Мерит.
В тот вечер в Большом зале по приказу Исет танцевали нубийские танцовщицы. Под увитыми цветами колоннами в форме бутонов папируса кокетничали надушенные благовониями женщины, поднимали чаши с вином, а воины похвалялись своими подвигами. Рекой лилось пиво, повсюду стояли блюда с жареной утятиной в гранатовом соусе.
- Рамсес воюет, - шепнула я Уосерит, - а они тут пьют и веселятся!
Хенуттауи подняла чашу с вином.
- За Исет, - весело объявила она. - И за ее второго сына, который когда-нибудь станет править Египтом!
Сидевшие за столом на помосте подняли чаши, приветствуя Исет, а несколько женщин, еще не знавших о ее беременности, радостно загалдели. Я не подняла свою чашу, и Хенуттауи спросила:
- В чем дело, Нефертари? Тебе не нравится праздник?
Советники разглядывали узоры из хны у меня на груди, мой серебряный пояс. Мерит в тот вечер перестаралась с сурьмой, провела линии до самых висков и покрыла мне веки малахитовой пудрой. Впрочем, никакая краска не могла скрыть написанного на моем лице отвращения.
- Разве она похожа на человека, которому нравится праздник? - спросил Рахотеп. - Сегодня все придворные ушли от нее, чтобы быть с госпожой Исет.
Хенуттауи притворно вздохнула.
- Неужели все? Хоть кто-то же остался?
- Ты права. Остались несколько стариков, что играли в сенет.
Гости за столом рассмеялись.
- Царевна времени не теряла, - продолжал жрец. - Пока Исет готовилась к празднеству Уаг, Нефертари принимала прошение у величайшего в Фивах безбожника. Он сам просил направить его именно к ней.
За столом раздался удивленный ропот; Уосерит метнула на меня вопросительный взгляд, а Хенуттауи радостно захлопала в ладоши.
- Вот уж верно говорят - ворон к ворону стремится!
- А скорпион - к скорпиону, - сказала я, переводя глаза с нее на Рахотепа.
Потом поднялась с трона, и вместе со мной встала Уосерит.
- Так рано? - удивилась Хенуттауи, но мы не стали отвечать.
За дверьми Уосерит повернулась ко мне.
- Что произошло в тронном зале?