Я осторожно спустилась по ступенькам, и Рамсес выпустил Исет из объятий. Приветственные крики тут же умолкли.
- Нефертари! - выдохнул он и, прижав меня к себе, наслаждался запахом моих волос и нагретой солнцем кожи. - Вот это да! Нефертари!
Я походила на тростинку, к которой приделан тяжелый шар.
- Пять месяцев.
Я не стала говорить, что последний месяц меня тошнит каждую ночь.
- О боги, как я скучал по тебе в Нубии!
Рамсес потянулся за мечом, и Исет немедленно шагнула к нам.
- Тебя ждал весь двор, - сказала она. - Сегодня в Большом зале будет роскошное празднество.
Рамсес улыбнулся.
- Мне уже не терпится!
- А в мою спальню тебе тоже не терпится попасть?
Рамсес посмотрел на меня, и Исет, поняв, с кем он намерен провести ночь, заговорила настойчивее:
- Я приготовила для тебя подарок - в честь твоей победы.
Рамсес наконец оставил меч, и я поняла: сегодня он никому его не отдаст. Фараон сказал Исет:
- Я зайду к тебе перед празднеством, - и я залилась краской гнева.
По ступеням храма спустился верховный жрец Амона. У меня внутри словно все перевернулось. Дойдя до нижней ступеньки, Рахотеп улыбнулся Исет и объявил:
- Ночь за ночью мы стояли у ног Амона, молили его уберечь здоровье фараона и даровать ему победу.
От такой лжи у меня перехватило дыхание. Ночь за ночью Рахотеп сидел в Большом зале, ел, пил и строил козни вместе с Хенуттауи.
- Наступил месяц месоре, - продолжал жрец, вытянув руки, словно стебли тростника. - И в последний месяц сезона урожая Амон даровал фараону еще один урожай - победу над мятежной Нубией!
Придворные вторили ему радостными криками, жрицы зазвенели бронзовыми систрами. Войско отправилось рекой к дворцу - под голубыми с золотом знаменами фараона. Рамсес плыл вместе со своими воинами, а я сидела рядом с Мерит на "Благословении Амона" и так злилась, что даже не хотела разговаривать.
- Он бы отдал тебе меч, - уверенно сказала Мерит. - Я видела, как он его вынул.
- Исет, как всегда, времени не теряла. Перед пиршеством он пойдет в ее покои, потому что она приготовила ему подарок.
Мерит откинулась назад. Она уже кипела негодованием.
- Будет теперь ему рассказывать, как каждую ночь молилась о его благополучии, хотя это ты все время жгла благовония у ног Амона. Вот я расскажу фараону правду!
Я подалась вперед.
- Нет! А то он еще подумает, что я тебя подговорила из ревности. Он тебе не поверит.
- Да это каждый может подтвердить!
- Кто? Кто посмеет сказать ему правду?
Праздник в Большом зале длился всю ночь. Когда подали угощение и музыканты начали исполнять победную песнь, Рамсес разыскал меня на балконе.
- Нефертари!
Он сильно загорел в походе. Белая набедренная повязка так и светилась на темной коже, голубые глаза казались бирюзовыми.
- Я ждал, пока ты наконец окажешься одна.
Рамсес обнял меня; на запястье у него блестел новый золотой браслет.
Я чуть не рассердилась на фараона: ведь только глупец может не понимать, что Исет - притворщица! Но поцелуи моего супруга были горячи, и под его набедренной повязкой я почувствовала шевеление.
Рамсес прижал ладонь к моему животу и прошептал:
- Я думал о тебе каждый день. Тысячи раз хотел послать тебе письмо, но боялся, что его перехватят. Я хочу знать, как ты жила. Расскажи мне все. Все!
Мы удалились ко мне в покои, забыв и про праздник, и про музыкантов. Только поговорить нам довелось не сразу. Мы упали на постель, и Рамсес обнял меня и спустил с моих плеч тунику. Мы старались вести себя осторожно, чтобы не причинить вреда ребенку, но страсть все больше охватывала нас, и наконец Рамсес сказал:
- Не желаю покидать твою постель. Неферт. Я больше не поеду на войну без тебя!
Под доносившуюся из внутреннего двора музыку мы стали делиться своими тайнами. Каждую ночь я жгла благовония у ног Амона, молилась за благополучие супруга, а теперь удивлялась - чего я страшилась? Он высокий, сильный, ему все по плечу.
- Пока тебя не было, я сильно боялась.
Рамсес рассмеялся, но, увидев, что у меня дрожат губы, замолчал.
- Ах, моя Неферт! - Он прижал меня к себе. - Мы с тобой как бронза и золото - никогда не умрем!
- Душой - да. Но не телом. Ведь так будет не всегда.
- Так будет всегда.
Наверное, победа сделала Рамсеса еще более безрассудным. Разве можно так говорить?
- В загробной жизни мы будем вместе, - добавил Рамсес. - Будем пировать среди богов. Они услышали все наши молитвы. Амон помогал мне в Нубии. Окружить дворец и взять зачинщиков оказалось совсем легко. Мы разделались с ними, как с баранами.
Я вздрогнула, и Рамсес добавил:
- Ведь они предали Египет. Предали нас, после того, как мы всего у них понастроили! Прекрасный город, крепость, равной которой в Нубии не сыскать, надежная защита от ассирийцев.
В глазах Рамсеса горело негодование, и я невольно подумала: "Что будет, если он узнает, как вела себя в его отсутствие Исет?"
- Нам помогал Амон, - серьезно сказал Рамсес. - Иначе нам бы не удалось победить так быстро. В следующий раз, Неферт, я возьму тебя с собой. Когда родится наш сын…
- А если родится дочь?
- Это будет сын, - уверенно ответил он. - Амон услышал мои молитвы и даст нам наследника.
Сердце у меня застучало сильнее, ко мне вновь вернулся страх перед родами. А если я не смогу родить сына или - еще того хуже - не увижу, как он растет?
- Расскажи мне про Фивы, - попросил Рамсес. - Что тут было без меня? Пасер говорит, к тебе приходил проситель-хабиру?
- Да, Ахмос Халдейский. - Рамсес явно уловил в моем голосе колебание, и я добавила: - Он принес мне прошение.
Рамсес нахмурился.
- Именно тебе? Чего он хотел?
- Просил отпустить хабиру из войска.
Фараон рывком сел.
- Всех хабиру? И что ты ему сказала?
- Что решать должен ты, разумеется!
- Их нельзя отпускать! Каждый год мы ждем вторжения хеттов, и рано или поздно они нападут. Почему он надеялся на такую милость?
- Потому что его народ привел в Египет мой дед. При фараоне-еретике они жили как рабы…
- Все воины живут как рабы!
- Но их обещал отпустить еще Эхнатон. И обманул.
- Значит, Ахмос Халдейский пришел к тебе в надежде, что ты выполнишь обещание своего акху?
Я невольно посмотрела туда, где рядом с привезенным из гробницы Мерира портретом лежал обломок плитки. По краям он почернел от огня, но в середине был ярко-голубой. Я подумала о пламени, уничтожившем моих родных, и о причудах судьбы, приведшей ко мне человека, первым подтолкнувшего их к гибели. Для чего я рассказываю об этом Рамсесу? Что мне за дело до желаний Ахмоса, который поставил под удар мое доброе имя, придя ко мне со своей просьбой? Но, посмотрев Рамсесу в глаза, я ответила:
- Да, надеялся.
Рамсес засмеялся.
- Куда же отправится такая толпа народу?
- На север. Чтобы завладеть Ханааном.
- Ханаан принадлежит Египту! - Любопытство Рамсеса сменилось гневом. - Кто он вообще такой?
Я мяла в руках край простыни.
- Тот, кто внушил Эхнатону, что существует только один бог. Ахмос - вождь хабиру.
Рамсес, потрясенный, поднялся.
- Наставник Эхнатона?!
- Он не просто надеялся, что я захочу выполнить обещание своего акху, - медленно продолжала я. - По его мнению, у нас с ним обоюдная выгода. Если я отпущу из войска всех хабиру, то смогу сказать, что изгнала из Фив безбожников, и тем самым привлеку народ на свою сторону.
- Он умен.
- Я бы никогда не согласилась. В ущерб интересам Египта.
Рамсес взял меня за руку и притянул к себе.
- Хватит про этого халдейского хабиру. Пусть им Пасер занимается.
- Значит, мы ничего не можем сделать?
- Для них? - Рамсес искренне удивился. - Нет, ведь хабиру - шестая часть моего войска! И чего ради? По-твоему, нужно рискнуть…
- Нет, - быстро сказала я. - Когда он придет, ты тоже ему откажешь.
Глава семнадцатая
КОГО ТЕБЕ НЕ ХВАТАЕТ?
Фивы, 1281 год до н. э.
Наступил новый год, и в Фивы прибыл из Авариса фараон Сети со своим двором. В день Уаг - день поминовения предков - Исет устроила веселый праздник в честь приезда Сети. Горожане собрались у пристани Малькаты - посмотреть, как царский флот входит в озеро. На мачтах развевались бело-голубые флаги; под звуки труб фараон Сети и царица Туйя ступили на берег. Перед дворцом толпились придворные; двери были украшены полосами золотой и голубой ткани.
- Исет, наверное, решила, что сегодня свадьба, а не день поминовения, - проворчала Мерит, стоявшая рядом со мной на берегу. - А если снова война? Где взять дебены для платы войскам - ведь все потрачено на вино, акробатов и музыкантов! - Няня повернулась ко мне. - А что думает об этом фараон?
Рамсес приветствовал своего отца. Оба были в голубых с золотом коронах немес, но едва ли можно отыскать столь непохожих людей. Один - молодой и бронзовый от загара, другой - старый, худой, уставший. Однако, похоже, оба они не возражали, что торжественный день Уаг превратился в беззаботный праздник.
- Рамсес все ей прощает, - сказала я. - Лишь бы угодить.
- Малышка Нефертари! - позвал фараон Сети.
Он пошел по набережной, и придворные расступились, давая ему дорогу. Царица демонстративно осталась рядом с Исет. Аджо, увидев меня, оскалился и угрожающе зарычал.