- Да ни для чего! Просто будет галерея - и все! Да, Рамсес?
Рамсес перевел взгляд с меня на нее, потом устало спросил у Пенра:
- Можно построить галерею?
- Конечно. Все, что пожелает государь.
Начиная с этого вечера - уже на следующий день после нашей свадьбы! - Рамсес должен был провести десять ночей с Исет. И хотя все цари Египта всегда делили свои ночи между женами, я уселась перед зеркалом и стала гадать: а не ушел ли он к Исет, потому что любит ее сильнее?
- Глупости! - убежденно заявила Мерит. - Ведь в тронном зале она только капризничала - ты сама говорила!
- Но в постели-то она не такая! - Я представила, как Исет, обнаженная, сидит перед Рамсесом и умащает груди маслом лотоса. - Наверное, Хенуттауи обучила ее всему, что сама знает. Вдобавок Исет красива, это всякий скажет.
Мешок на шее у Мерит раздулся.
- Сколько можно любоваться красотой? Час? Два? Прекрати жаловаться, а то будешь, как она.
- Если не пожаловаться тебе, тогда кому?
Няня перевела взгляд на наос с маленькой статуэткой богини Мут.
- Попробуй расскажи ей. Быть может, она услышит…
Я сложила руки на груди. Мне очень хотелось посидеть у себя в туалетной комнате, поплакаться няне, но я пообещала Уосерит, что каждую ночь, когда у меня не будет Рамсеса, я буду разговаривать с Пасером. По тускло освещенным коридорам, через внутренний двор, я отправилась к советнику. Слуга Пасера отворил передо мной дверь; мой бывший учитель сидел у жаровни рядом с Уосерит. Они сразу отпрянули друг от друга, но вид имели такой влюбленный, что я невольно отступила. Распущенные волосы Пасера в полумраке казались черными, как вороново крыло. "А ведь он красив", - поняла вдруг я. То же самое я подумала о Уосерит, лицо которой неожиданно помолодело. Ей всего двадцать пять, просто заботы наложили ей морщинки у глаз. Ночь стояла прохладная, и Уосерит надела самую теплую накидку.
- Здравствуй, царевна!
Пасер встал, приветствуя меня. Покои у него были большие, расписанные фресками и завешанные дорогими тканями из Митанни. Над ложем стояли фигурки сфинксов, чьи мелко завитые бороды выдавали их ассирийское происхождение. От дверей в туалетную комнату на нас смотрели деревянные изваяния вавилонских богов. Неужели Пасер бывал во всех этих странах?
Я села на свободный стул.
- Ты сегодня отлично справилась, - сказала жрица. - Особенно удачно получился выход: всем сразу стало ясно, что ты - настоящая царевна и по рождению, и по воспитанию.
- И дела ты разбирала мудро, - добавил Пасер.
- Это тебе я обязана самыми простыми тяжбами.
Пасер поднял брови.
- А вот Исет было бы не просто разбирать дела чужеземцев. Когда весь двор узнает о твоих способностях к языкам, тогда и попробуем направлять таких просителей к ней. - Пасер улыбнулся жрице. - Если Рахотеп думает, что он один умеет играть в эти игры, то очень быстро поймет свою ошибку.
- Тебе самой-то понравилось? - спросила Уосерит.
Я переводила взгляд с одного собеседника на другого, пытаясь понять, о чем речь.
- Там много интересных людей, - осторожно заметила я.
- Тебе не скучно было? - спросил Пасер.
- Какое там! Столько посетителей!
Пасер посмотрел на жрицу.
- Это тебе не Исет, - заметил он и обратился ко мне: - Дай время, люди тебя оценят, и их безумной любви к Исет поубавится.
- Особенно если забеременеешь, - добавила Уосерит.
Мы обе посмотрели на мой живот, однако усыпанный янтарем пояс лишь подчеркивал стройность моей талии. И Пасер, и Уосерит знали ставшую при дворе легендой историю моей матери - историю о том, как ее отравили по приказу Еретика и она потеряла своего первенца. Она была высокая, с широкими бедрами - только бы и рожать, но прошел целый год, прежде чем богиня Таурт вновь благословила ее чрево и моя мать понесла моего брата. Ей хотелось много детей, и можно только догадываться, что она испытала, когда ее третье дитя явилось в мир бездыханным. А когда она носила меня, во дворце случился пожар. С содроганием я думаю о том, как ее нежное сердце приняло известие о гибели всех, кого она любила: ее матери, отца, сына, супруга и двух последних дочерей Нефертити. Неудивительно, что после моего рождения у нее уже не оставалось сил жить.
- Мы не всегда повторяем судьбу матерей. - Уосерит догадалась, о чем я думаю. - Сестра твоей матери родила фараону шесть здоровых дочерей.
- Выходит, лучше, если я похожа на тетку? - прошептала я.
- В этом отношении - да.
Помолчав, я спросила:
- А если я вообще не забеременею?
Уосерит метнула взгляд на Пасера.
- К чему говорить такие вещи?
- Нефертари, дать фараону сына - первейшая обязанность главной супруги, - заметил советник.
- А у моей тетки сыновей не было.
- Все равно у нее были дети, - настаивала Уосерит. - Шесть царевен, которых можно выдать замуж за царевичей. Рамсес женился на тебе ради детей, которых ты родишь.
- Он женился, потому что любит меня!
- И ради сына тоже, - сказал Пасер. - Не забывай об этом.
Я поднялась.
- Значит, для него важнее сын, чем жена?
Все молчали; потрескивание углей казалось неестественно громким. Пасер тяжело вздохнул. Уосерит коснулась моей руки.
- Ни один мужчина не выбирает между детьми и женой. Всем нужно и то и другое. - Жрица встала и обняла меня. - Ты вовсе не обречена умереть во время родов.
Я отступила и заглянула ей в глаза.
- Откуда тебе знать?
- Чувствую. - Уосерит пожала плечами. - Ты создана для долгого царствования. Если родишь Рамсесу наследника. И если он выберет тебя главной женой.
- А он это сделает, только если я рожу сына.
- Иначе нельзя.
Я вернулась к себе, вышла на балкон и стала смотреть на луну, плывущую среди тонких перистых облаков. Несмотря на холодный ветер, в воздухе не чувствовалось запаха пыли, предвещающего ливень. Значит, не будет нам спасения от засухи, от надвигающегося голода. Кое-где люди, чтобы накормить своих детей, воровали приношения из заупокойных храмов. Однажды таких воров изловили, но старейшины их оправдали, решив, что важнее накормить живых, чем мертвых. Впрочем, так недолго и прогневать богов; кроме того, скоро начнут голодать богатые, и народ взбунтуется. Какая тогда разница - забеременею я или нет? Будь у меня хоть семеро сыновей, народ обвинит в голоде меня.
В дверном проеме появилась приземистая фигурка.
- Госпожа, у тебя был тяжелый день. Тебе нужно поесть, - проворчала Мерит.
Няня принесла жареного окуня. Я вернулась в комнату, и она протянула мне тарелку, а потом захлопнула деревянную дверь.
- Стоишь в потемках, на холодном ветру, - бурчала она. - Где только у тебя голова!
- Там так красиво, - сказала я. - Наверное, так же чувствовал себя всемогущий Амон, когда в начале бытия возник из темных вод.
- Вот интересно, может ли всемогущий заболеть? Потому что ты-то именно этого, видимо, и дождешься. Садись-ка поближе к огню.
Няня вынула из деревянного ларца покрывало и набросила мне на плечи.
- Знаешь, - сказала она, - во дворце о тебе уже ходят разговоры.
Я отодвинула тарелку.
- Какие разговоры?
Мерит скрестила руки на груди.
- Прежде всего поешь!
Чтобы ее успокоить, я проглотила кусочек рыбы. Мерит улыбнулась.
- Такие, как нам и нужно. О приеме в тронном зале. Ты, наверное, отлично справилась. Во дворце удивляются - такая молодая, а знаешь столько языков, да еще судишь по справедливости. Так говорят и в банях, и на кухне.
Я поставила тарелку.
- Это только слуги болтают.
Няня смерила меня долгим взглядом.
- А каким толкам, по-твоему, поверит народ? Болтовне придворных или тому, что слуги будут рассказывать?
- Думаешь, я смогу завоевать любовь народа?
- Это было бы нетрудно, - тихо отозвалась она, - если бы разлился Нил.
Я подошла к наосу и посмотрела на статую богини Мут. При таком освещении полоска на шее не различалась.
- Мут тебя охраняет, - прошептала Мерит. - Но если у тебя не будет телесных сил, она тебе не поможет. - Няня пододвинула ко мне тарелку. - Ешь!
Я посмотрела через ее плечо и чуть не задохнулась от удивления.
- Что ты тут делаешь?
В дверях стоял Рамсес. При виде фараона Мерит втянула носом воздух и замерла - даже пеликаний мешок на шее куда-то делся.
- Государь!
Она бросилась подавать ему лучшее кресло.
Фараон был в короткой набедренной повязке и простых сандалиях.
- Что ты здесь делаешь? - повторила я.
- Да вот, решил зайти, - как-то неуверенно сказал он. - Ты не возражаешь? Исет укладывается спать, а мне захотелось побыть с тобой.
Изумленная Мерит тут же извинилась и исчезла. Я села напротив Рамсеса у жаровни.
- Сегодня ты впервые принимала просителей, и о тебе говорят все Фивы. У тебя удивительные способности. Я тут подумал… ты, конечно, не обязана… я просто подумал, что ты можешь просмотреть донесения наших лазутчиков.
Я скрыла разочарование. Так вот зачем он пришел!
- Ты не доверяешь своим визирям?
Рамсес смущенно задвигался в кресле.
- Взятка - сильное искушение. Откуда мне знать, что они переводят все точно? Что они ничего не пропускают, ничего не утаивают? При дворе полно предателей.
- Среди твоих советников? Обманывая фараона, они подвергают опасности свое ка.