Я подумала о Рамсесе, который сейчас, на другом берегу реки, просыпается в постели Исет и смотрит, как она совершает туалет, готовясь выйти в тронный зал. Что ей известно о прошениях? Сможет ли она помогать фараону? А каждый мой ход, подсказанный Пасером, приблизит меня к Рамсесу.
- Да!
Я сама удивилась, с какой это прозвучало силой.
Пасер приподнял уголки губ, словно собираясь улыбнуться.
- Тогда завтра принеси тростниковое перо и папирус. Добавим к нашим занятиям еще один язык: аккадский, язык ассирийцев. К завтрашнему дню переведешь вот это.
Пасер вынул из-за пояса свиток и протянул мне.
За дверью меня ждала Алоли.
- А свиток тебе зачем? - весело спросила она. - Что ты изучаешь?
Позванивая ножными браслетами, она двинулась вперед; я - за ней. Жрицы уже проснулись, близилось время утренней службы.
- Изучаю язык, - ответила я и хотела добавить "шазу", но Алоли предостерегающе подняла руку.
- Тише. Вот и внутреннее святилище.
Во внутреннем святилище было темно, словно в склепе; воздух наполняла звенящая тишина. Святилище располагалось в самом сердце храма, глухие стены не пропускали в него солнечных лучей. В середине возвышался эбеновый алтарь, на черных каменных стенах мерцали блики факелов.
- Что нужно делать? - прошептала я.
Алоли безмолвно шагнула вперед, медленно опустилась на колени перед алтарем и простерла руки. Я последовала ее примеру. Рядом с нами занимали свои места другие жрицы в голубых развевающихся одеждах; так же как и Алоли, они протягивали руки ладонями вверх, словно подставляя их под капли дождя. Я поискала глазами Уосерит, но тут все запели гимн, по залу поплыли сладкие волны ладана, и я уже не видела ничего, кроме алтаря перед собой.
- О мать Хора, супруга Ра, создательница Египта! О мать Хора, супруга Ра, создательница Египта!
Жрицы повторяли эти слова, а Алоли испытующе смотрела на меня. Я повторяла за ней:
- Мать Хора, супруга Ра, создательница Египта.
Потом кто-то пропел:
- Мы пришли, дабы выказать свою покорность!
Жрицы опустили ладони, и из восточных дверей появилась Уосерит в одеянии из удивительной материи. При каждом движении ткань переливалась, словно вода струилась в полутемной комнате. Волосы были убраны под корону верховной жрицы, и уже не в первый раз я затрепетала в ее присутствии. Уосерит подняла перед алтарем алебастровый сосуд и вылила масло на гладкую поверхность.
- Мать Хора, супруга Ра, создательница Египта, я приношу тебе животворное масло.
Жрицы снова воздели ладони, а Уосерит омыла руки в чаше с водой и скрылась в затянутом дымкой проходе.
- И это все? - спросила я.
Алоли усмехнулась.
- Утром на алтарь приносится масло, а вечером верховная жрица приносит хлеб и вино.
- Все ради того, чтобы вылить на алтарь немного масла?
Улыбка Алоли угасла.
- Таково служение Хатор, - строго ответила она. - Каждое утро и каждый вечер нужно выполнять ритуалы, дабы угодить богине. Неужели ты посмела бы выказать неповиновение и разгневать ее?
Я покачала головой.
- Нет, конечно нет.
- Обряды, быть может, и простые, но для Египта нет ничего важнее.
Неожиданная серьезность жрицы меня удивила. В молчании мы миновали большую часть храма. У самого выхода я решилась спросить:
- Что нам делать теперь?
К Алоли вернулась прежняя веселость.
- А разве верховная жрица тебе не говорила? Будем наводить чистоту.
От лица у меня отхлынула кровь.
- Умащать маслом и скрести щетками?
- И еще протирать полотном и начищать лимоном. - Алоли остановилась. - Ты что, никогда ничего не чистила?
- Сандалии. Когда пачкала их на охоте.
- А полы, или стол, или стены? - Она увидела мое выражение лица и все поняла. - Никогда в жизни ничего не отмывала?
Я покачала головой.
- Это нетрудно, - утешила мена Алоли. - Жрицы этим занимаются каждый день перед обедом.
Она перекинула через руку сброшенную накидку, под которой оказалась такая же голубая туника, как дали мне.
- Будем мыть зал, выходящий в рощи. Люди носят грязь на сандалиях, пыль на одежде. Каждая жрица моет какой-то зал, это - мой зал.
Алоли устремилась вперед, а я - за ней. Я не понимала, почему Алоли так оживлена, пока она не распахнула выходящие в рощи двери. Жрица нагнулась и начала мыть пол; работавшие в саду мускулистые слуги не сводили глаз с ее бедер, что ритмично двигались под плотно облегающей туникой. Алоли и не пыталась скрыться от взглядов работников. Я уселась на корточки в другом конце зала и прикрыла колени подолом туники. Потом окунула кусок полотна в лохань с водой, отжала и стала водить им по полу.
- Мыть удобнее, стоя на коленях, - засмеялась Алоли. - И не волнуйся, никто на тебя не смотрит. Все смотрят на меня.
Пронзительно затрубили трубы, и слуги устремились к своим хижинам, что стояли за храмом; Алоли протянула мне мою накидку. Мытье пола, длившееся целую вечность, наконец-то кончилось.
Трапезная с огромными мозаичными изображениями Хатор наполнилась запахом жареной утки в гранатовом соусе. Жрицы заняли места за обеденными столами, стоявшими в несколько рядов.
- А мы где сядем?
- Рядом с верховной жрицей.
Корона Уосерит возвышалась над головами самых высоких жриц; заметив нас, Уосерит слегка кивнула. Я уселась справа от нее, Алоли - слева. Едва я потянулась за тарелкой, верховная жрица меня одернула:
- Надеюсь, ты не станешь набрасываться на еду, как во дворце.
Я оглянулась, испугавшись, что все вокруг ее слышали, но жрицы были поглощены разговорами.
- Не хватай еду, словно обезьяна, - поучала Уосерит. - Во-первых, нужно поднять рукава.
Левой рукой она изящно приподняла правый рукав, а правой взяла чашу с супом. Поднеся ее ко рту, она отпустила рукав. Сделав глоток, Уосерит не стала держать чашу у губ, как это сделала бы я, а поставила ее на место - точно так же, как и взяла. Я повторила ее действия, и она кивнула.
- Так лучше. Теперь посмотрим, как ты станешь есть утку.
Другие жрицы, закатав рукава, усердно разрывали мясо руками. Я последовала их примеру, и у Уосерит потемнело лицо.
- Это прилично простым жрицам, но ты-то царевна.
Уосерит опять изящно подняла рукава и, взяв кусок утки кончиками большого и указательного пальцев правой руки, стала аккуратно откусывать, то и дело вытирая губы салфеткой, которую держала в левой руке.
- Удивительно! Ты семь лет просидела за столом с придворными и ничему не научилась. Видимо ни ты, ни Рамсес ничем, кроме самих себя, не интересовались.
Пытаясь скрыть смущение, я опустила голову, потом взяла в правую руку кусок утки, стараясь подражать Уосерит. Протянутую жрицей салфетку я подставила под утиную ножку, чтобы не закапать одежду соусом. Взгляд Уосерит подобрел.
- В следующий раз принесешь свою салфетку - Мерит сошьет из какой-нибудь старой туники.
Я кивнула.
- И сиди прямо, не опускай голову: ты ни в чем не виновата. Ты здесь, чтобы всему научиться, и ты учишься.
После обеда мы с Алоли пошли в восточное святилище.
- Думаю, мне здесь понравится, - солгала я.
Алоли невозмутимо шагала впереди, ее длинная накидка размеренно колыхалась.
- Уборка, обряды - ко всему скоро привыкнешь, - пообещала она и лукаво добавила: - Другие жрицы принимают паломников, а мы будем заниматься игрой на арфе.
Я остановилась.
- Учить будут только меня?
- Нельзя же научить всех жриц, правда? Не у всех есть способности. У меня, например, есть.
Мы вошли в восточное святилище. На стенах, выложенных голубой и золотой плиткой, изображалась богиня Хатор, обучавшая смертных пению и игре на музыкальных инструментах.
- Красиво, правда? - спросила Алоли, подойдя к небольшому возвышению, на котором стояли две арфы и два табурета. - Что же ты, начинай!
Я села и отрицательно покачала головой.
- Нет, пожалуй. Лучше я сначала тебя послушаю.
Алоли уселась на деревянное сиденье, прислонила к плечу раму арфы. Сидела она прямо, точно тростинка, так, как всегда учили сидеть меня, локти слегка развела, словно обирающийся взлететь ибис. Жрица коснулась пальцами струн, и по комнате полилась пленительная мелодия. Алоли закрыла глаза; окруженная чарующими звуками, она казалась самой прекрасной женщиной Египта. По пустой комнате эхом разносилась музыка, сначала медленно, затем быстро и страстно. Так играть не умели даже Исет и Хенуттауи. Наконец пальцы Алоли замерли. Я перевела дух и благоговейно произнесла:
- Никогда так не научусь.
- Не забывай, что тебе только четырнадцать, а мне уже семнадцать. Со временем научишься.
- Я и так в эддубе каждый день занималась.
- Одна или со всеми?
Я вспомнила наши уроки музыки - с Ашой и Рамсесом - и вспыхнула: как же мало мы преуспели!
- Со всеми.
- Здесь тебе никто не будет мешать, - пообещала Алоли. - Пусть в завтрашней процессии тебе играть не придется, но…
Я так быстро вскочила, что табурет упал.
- Ты о чем? Какая еще процессия?
- Египет готовится к войне. Завтра войско пройдет шествием через Фивы. Об этом нам сообщили вчера вечером. - Алоли нахмурилась. - А в чем дело, госпожа?
- Пасер ничего не говорил! Мне же нужно попрощаться с Рамсесом! Нужно поговорить с Ашой!