Я повернулась к зеркалу и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Мерит принесла украшения и поставила передо мной тарелку инжира.
- Поешь, только как следует, не копайся в еде, словно цапля.
Няня засуетилась вокруг, собирая гребни и заколки.
- Что сегодня будет? - спросила я.
Мерит уселась на табурет, взяла в руки мою ступню и стала натирать маслом.
- Сначала фараон Рамсес поплывет в храм Амона, где верховная жрица готовит эту скорпиониху к свадьбе. Потом будет пир.
- А Исет? - не унималась я.
- Она станет супругой фараона, будет сидеть в тронном зале, помогать Рамсесу править страной. Подумай, сколько прошений ему приходится читать. Его визири рассматривают тысячи ходатайств, и сотни из них принимают, чтобы представить фараону. Ему помогают фараон Сети и царица Туйя. Один он не справится.
- Значит, Исет будет разбирать дела? - Я вспомнила, как Исет ненавидела учебу. Ей куда больше нравилось сплетничать с подружками в бане, чем переводить клинопись. - Думаешь, Рамсес сделает ее главной женой?
- Ну, Рамсес на такую глупость не пойдет.
Ранним утром, до наступления жары, Мерит навощила мой парик, заменила на нем разбитые бусинки. Потом долго колдовала над сурьмой, растирая ее с пальмовым маслом, пока смесь не стала совсем однородной, после чего невиданно тонкой кисточкой нанесла краску мне на веки. Наконец она повернула меня лицом к зеркалу, и я вздохнула. Впервые в жизни я казалась старше своих тринадцати лет. Исет и Хенуттауи наносили на веки широкие черные полосы, но на моем узком лице лучше смотрелись тонкие линии, проведенные Мерит от внутренних уголков глаз к вискам. В парик мне вплели сердоликовые бусины такого же цвета, что и сердоликовый скарабей у меня на поясе. Золотая пыльца, которую Мерит добавила в сурьму, прекрасно сочеталась с золотым плетением сандалий.
Мерит застегнула на мне ожерелье и поправила парик.
- Ты прекрасна, словно Исида, - пробормотала она. - Только держи себя как взрослая. Сегодня - никакой беготни с Рамсесом. У него свадьба! Тебя увидят царевичи многих стран, от Вавилона до Пунта, - не будь как неразумное дитя.
Я твердо кивнула.
- Никакой беготни.
Мерит пристально поглядела на меня.
- И неважно, чего захочет фараон. Он теперь царь Египта и должен вести себя, как полагается царю.
Я представила Исет в моих покоях, представила, что они с Рамсесом будут делать ночью под изображением моей матери.
- Обещаю.
Мерит прокладывала нам дорогу через набитые людьми залы. Снаружи, за белым шатром, у пристани, откуда поплывут корабли к храму Амона, собрались сотни придворных. Ни Рамсеса, ни Исет еще не было. Мерит держала небольшой полог, прикрывая нас от лучей восходящего солнца. Никого из учеников эддубы я не увидела, зато Аша разглядел меня с другого конца двора и окликнул:
- Неферт!
- Помни, что я тебе говорила, - сурово сказала Мерит.
Аша подошел и удивленно уставился на мой сердоликовый пояс, на золотую краску на веках…
- Неферт, да ты же красавица!
- Я такая же, как всегда, - сердито ответила я.
Аша отступил, задетый моей серьезностью.
- Ты из-за своих комнат? - Аша посмотрел на Мерит, которая нас словно и не слышала, и понизил голос: - Понятно. Исет поступила так из вредности. С Рамсесом она просто мед, но мы-то ее знаем. Я скажу ему…
- Нет! - прервала я. - Он еще решит, что ты завистливый и мелочный.
На пристани загремели трубы, и из дворца вышла Исет. Она должна дойти до пристани и доплыть в лодке до храма Амона, стоящего на восточном берегу. Рамсес поплывет в своей лодке за ней, а за ним последуют придворные в лодках, украшенных серебряными и золотыми флажками. Потом верховный жрец объявит Исет супругой фараона, и она возвратится вместе с Рамсесом, в его лодке. В ознаменование брачного союза ей вручат фамильный перстень фараона. Рамсес понесет невесту на руках через пристань - и до самого дворца, в котором они вместе будут править. И потом они покажутся только ночью, во время пира. Брак вступит в силу, лишь после того, как Рамсес перенесет ее через порог Малькаты. Если он этого не сделает, то в глазах Амона даже обряды, совершенные жрецами в храме, ничего не значат. На миг мне пришла в голову мысль, что Рамсес может не захотеть. Вдруг он поймет, что Исет вовсе не такая роза, какой притворяется, а горсть шипов, - и передумает.
Такого, разумеется, не случилось. Мы плыли по реке целой флотилией, а народ на берегах выкрикивал имя Исет. Женщины поднимали высоко над головами трещотки из слоновой кости, а бедняки хлопали в ладоши. Казалось, на землю сошла богиня. Дети пускали по воде цветы лотоса, девочки, которым удалось разглядеть лицо невесты, плакали от радости. Потом мы достигли храма, Исет объявили супругой Рамсеса, и они вернулись под ликование тысяч гостей. Рамсес взял Исет на руки и скрылся во дворце.
Праздник в белом шатре получился очень веселый и непринужденный. Аша не преминул подсесть ко мне за стол.
- Ну вот, теперь Исет - жена фараона. - Он посмотрел на закрытые двери дворца. - Зато теперь тебе не придется с ней видеться. Она все время будет сидеть в тронном зале.
- Да. Вместе с Рамсесом.
Аша покачал головой.
- Нет. Рамсес поедет со мной. Будет война с хеттами.
Я поставила чашу с вином на стол.
- Что ты говоришь?!
- Город Кадеш принадлежал Египту со времен Тутмоса. А фараон-еретик позволил хеттам его отобрать, и теперь все портовые города, благодаря которым процветал Египет, помогают обогащаться хеттам. Фараон Сети больше такого не потерпит. Он уже вернул все земли, потерянные Еретиком, остался только Кадеш…
- Я знаю, - нетерпеливо перебила я. - Пасер нам все это уже рассказывал. Только он не говорил, что Египет готовится воевать.
Аша кивнул.
- В месяце паофи.
- А если Рамсеса убьют? Или ты вернешься калекой? Аша, ты же видел воинов…
- С нами такого не случится. Мы ведь идем биться впервые. Нас будут хорошо защищать.
- Фараона Тутанхамона тоже хорошо защищали, только это не помешало его колеснице перевернуться. Он сломал ногу и умер!
Аша обнял меня за плечи.
- Фараону полагается вести воинов в сражение. Вот жаль, Неферт, что ты не мужчина, а то поехала бы с нами. Но мы вернемся, - пообещал он. - И все будет как раньше, сама увидишь.
Я улыбнулась - я и сама на это надеялась, хотя понимала, что одной надежды недостаточно.
Вечером я попросила Мерит принести мне восковую палочку. Она поднесла ее кончик к огоньку светильника, потом капнула воском на папирус. Я подождала, пока воск слегка остынет, и прижала к нему свою печатку. Потом протянула письмо няне.
- Ты и вправду хочешь послать, госпожа? Быть может, подумаешь несколько дней?
Я покачала головой.
- Нет. Я уже решила.
Глава четвертая
ПУТИ БОГИНИ ХАТОР
В четырнадцатую годовщину того дня, когда мне дали имя, я, как обычно, пришла в эддубу. Стряхнула у дверей сандалии. Почему-то в комнате для занятий Пасера не было. Впервые за то время, что Пасер учил нас в эддубе, он не явился к уроку. Ученики вовсю пользовались его отсутствием, болтали и судачили, сидя на циновках.
- Нефертари! - крикнул Баки. - Ты уже слышала?
Я неспешно достала из мешка тростниковую палочку и бутылочку с чернилами.
- О чем?
- Пасер больше не будет нас учить. Он теперь визирь фараона Рамсеса.
Я так и подскочила.
- Когда это случилось?
- Вчера. Мне отец сказал сегодня утром. - Баки улыбнулся во весь рот, открывая неровные зубы. - А у нас будет новый наставник.
В дверях возникла женская фигура. Ученики вскочили и низко поклонились Уосерит, как никогда не кланялись Хенуттауи. На Уосерит было длинное голубое одеяние жрицы Хатор, лазуритовые серьги, браслеты и пояс, а головной убор венчали небольшие рога.
- Нефертари, - позвала она, - нам пора.
Ученики смотрели на меня и ждали объяснений, но слова застряли у меня во рту, и тогда жрица сообщила:
- Ваш новый наставник сейчас придет, но царевна Нефертари больше не будет здесь учиться. Она пойдет со мной, чтобы узнать все обряды, совершаемые в нашем храме. Нефертари станет жрицей богини Хатор.
По комнате пронесся удивленный вздох. Уосерит кивнула мне, и я поняла: нужно улыбнуться и уйти. Видя озадаченные лица товарищей, я вдруг подумала, что подошла к концу очень важная часть моей жизни. Наставники меня больше не ждут. Казалось, нужно радоваться окончанию учебы - меня выпустили на свободу, словно зверя из клетки, однако я чувствовала себя птичкой, которую согнали с насиженного места и велели: лети!
Вслед за Уосерит я прошла по тропинке вдоль озера. У меня колотилось сердце, а жрица, как и всегда, сохраняла спокойствие - оно порой наводило меня на мысль о некоей великой цели. Немного погодя она сказала:
- Я сегодня заходила к Мерит. Твои самые необходимые вещи уже уложили, и, как только их погрузят на корабль храма Хатор, мы отплывем.
Вода делит Фивы на две части. На западном берегу Нила стоит дворец Мальката, а на восточном - самые важные храмы. У каждого храма есть собственный корабль; Уосерит плавала на нем каждый день - по утрам приходила в тронный зал или навещала вечерами своего брата-фараона в Большом зале. "Взрослая жизнь, - подумалось мне, - означает передвижения". Четырнадцать лет я прожила в одних и тех же комнатах дворца, а теперь, за последние пятнадцать дней, переезжаю второй раз. Видимо, Уосерит понимала больше, чем хотела показать, потому что ее голос вдруг потеплел.
- Уезжать и прощаться - вовсе не так страшно, как кажется, - заметила она.