- Мне и вспомнить нечего одна работа с утра до вечера, - вытерла слезу Таня. - Деревня. Утром с петухами поднимают и на работу. Если не в поле, то на огород. Не на огород то скотине давать или корову пасти, что с соседями на двоих держали. Думаете, молоко видели, ошибаетесь. Его всё сдавали за налоги. Яйца туда же шли. На сушке маленько разживались. Насушим вишен, яблок, мать в чемоданы запакует и везёт на базар. Продаст, купит нам обувь, наберёт отрезов на платья, гостинцев каких. Меня за старшую оставляет и на детей, и на скотине. Фруктовые деревья народ приспособился за заборами сажать. Со стороны улицы, стало быть. На участке дорого было. Налогом не посильным обложил какой-то умник. Всё и вырубили. Народ сообразительный у нас, помозговал, как из положения выкрутиться, вот и придумал - на улице сажать. Налог брать не с кого и фрукты, ягоды есть. Оправдывали поговорку полностью: "Голь на выдумки хитра". Хитрили, куда деваться было. Тогда не доходило до меня, почему? Народ молчаливый был. Много-то не болтали. Потом уж дотянула сама до правды. А ещё мать хлеб пекла и возила продавать в город. А нам не давала. Только по праздникам, отрежет по куску. Себе пекли намешанный с травой. Ночью воровала в поле рожь или пшеницу нажнёт серпом в мешок и тащит. Этим и жили.
- За это ты, детка, и жизни не видела, - обнял Таню Дубов. - Хочешь, съездим на твою родину в село, посмотришь своих?
- Они её Илья уже давно похоронили, - вздохнула Елизавета Александровна.
- Илья прав, если есть желание, свози её. Налейте девчонки ещё нам с Ильёй чайку. Сынок, ты будешь?
- Нет, отец, меня увольте, я не водяной. Спать пора. Я забираю клюющую носом жену хлопающего с раскрытым ртом сына и исчезаю.
Услышав такое Тимка враз попробовал отбиться надеясь, естественно, на поддержку дедушек, но те развели руками. Изобразив: "непонятого" он, недовольно сопя, поднялся. А разговор за столом продолжался.
- Илюха прав, давайте расползаться. Помогаем женщинам перемыть чашки и спать. Слышишь, Дубов. Помнишь, как сетовал, куда тебе столько комнат, если ты практически тут не живёшь. Ночуешь и всё. А тебе объясняли, что в ведомстве только такого плана квартиры. Пригодилась твоя масштабная жилплощадь. Ещё и мало.
- Ты прав Тимофей, можно и расширяться теперь.
- Это хорошая мысль, если в доме или подъезде будут продаваться квартиры, купи нам с Лизой, да и ребятам не помешает иметь здесь жильё. А при таком бардаке будут продавать непременно.
- Тимофей, может забрать внука у Илюхи с Лизой на ночь, а то ведь икру метать будет сынуля твой, он вчера только из Калинина приехал или как там он теперь называется. Тверь.
- Вот глючило тоже наших боссов переименовывать старые названия городов. Построй новый и называй, как душеньке угодно.
- Теперь эти же деятели торопятся быстрее всё поломать и переименовать с точностью до наоборот. "Восстановить справедливость"- это теперь называется.
- Кончай мальчики про политику и побежали баиньки, перелёт тяжёлый был всё-таки. Тимка брыкался, а спит без задних ног. - Позёвывала Елизавета Александровна.
- Что решили с Тимкой? - потёрла слипающиеся глаза Таня.
- Спит, пусть спит себе. У Ильи всё впереди. Заберёт с собой Лизоньку, отведёт душеньку, а Тим останется у вас. Пошли по норам. - Решил Мозговой поставить последнюю точку. - Дубов ты им сделай нормальное жильё. Не слушая этого лопуха, выйди на кого надо.
- Я так и сделаю. Спокойной ночи.
Лиза долго ворочалась около похрапывающего Тимофея, не в силах, не смотря на усталость, уснуть. Вечерние посиделки подняли давно минувшее. Вспомнилось, как поздним вечером шли к прячущемуся в завораживающей зелени озерку. Купались нагишом в разогретой за день воде. Лиза, не умея плавать, бултыхалась у мостков. Тимка мерял саженями озеро вдоль и поперёк. Вечерняя прохлада обнимала её мокрое переливающееся жемчугом в лунном свете тело, но холодно не было. Тимка спрятав её в своих больших руках накрывал обоих курткой. Собирая капельки губами с её лица и груди, он прижимал её к себе, отдавая тепло. Чувство, что их двое тут, забрасывала на Луну. Только он и она. Здесь. Сейчас. Не смотря на то, что впереди была целая ночь, Лиза всё равно была жадна до его ласк, не собираясь терять время попусту. "Мой", - шептала она, еле удерживаясь на подгибающихся ногах. А в озере мигала ей смешливая луна, кружимая хороводом хохотушек звёзд. Забывшись, она прошлась рукой по Тимофею, мигом среагирующего на это.
- Ягодка, ты почему не спишь? - потянулся он к ней.
- Вспомнила, как мы с тобой купались в озере нагишом. А потом ты с жаром грел меня на мостках.
- Ах, куда завели тебя сегодняшние вечерние разговоры. Как те мостки выдержали наши купанья, загадка. Повторим?
- С ума сошёл.
- А в чём дело. Забрыкаемся в Илюхину ванную, накупаемся, кровать за мостки сойдёт. Куртка на вешалке висит. Чем не решение…
Старые знакомые
В понедельник, посадив зятя на электричку на Калинин, грызть науку в академии, Дубов поехал в Министерство. Дел срочных не было, он решил уделить побольше время семье. Вернувшись, домой на обед, и плодотворно пообщавшись с Мозговым, мужики надумали таки ехать к Борису. Залив во флягу коньяк, отправились искать домоуправление, где работал домоуправом "друг" Боренька. Найдя тот двор, долго сидели в машине, у подъезда, где размещалась контора домоуправления. Не решаясь нырять в прошлое. Не так это оказалось просто. Был момент, когда хотели плюнуть на всё, как советовал сын и уехать. Но, всё же хлебнув из фляги по глотку, вышли. Телохранитель Дубова подал знак, что Борис на месте и один. Самое время посмотреть на него и себя показать.
- Что, брат - Илюха, пошли, посмотрим на кореша нашего Бореньку.
- Давай, брат - Тимофей, рискнём, сплаваем.
Домоуправление располагалось на первом этаже. В стандартной однокомнатной квартире. Окна выходили на противоположную от выхода сторону, и поэтому Борис не мог видеть министерских машин. Обставлено оно было старой отстоявшей уже все свои сроки мебелью: разномастные стулья, пара столов, старый шкаф без одной дверцы, красный телефонный аппарат с наборным диском. В углу, у окна серый сейф, с огромным раскидистым цветком. За одним из обшарпанных письменных столов этой обклеенной обоями в цветочек комнаты, сидел лысоватый мужичонка с прокуренными усами. На носу орлиным взглядом поблескивали очки.
- Товарищи, сегодня приёма нет. Прошу освободить помещение.
Посетители, не реагируя на ворчание хозяина кабинета, продолжали путь к заветному столу.
- Там табличка висит. Распорядок работы. Часы приёма ясно прописаны. Читать обучены. - Скинул он очки в неудовольствии на нос, чтоб лучше рассмотреть нахалов.
Сложив руки один на животе, а второй засунув поглубже в карманы, они подошли почти вплотную к напыженному объекту.
- Товарищи, но зачем безобразничать. Я ж вам популярно обрисовал ситуацию, - поднялся домоуправ. - Интеллигентные с виду люди, а простого понятного слова не понимаете. Может мне милицию вызвать, если вы слов не понимаете. Я уж и не знаю, как с вами говорить.
- Не знаю, как ты, а я от этой суки шизею, - посмотрев на Дубова, процедил сквозь зубы Тимофей.
- С милицией, это он круто завернул. - Согласился с другом Дубов.
- Знакомая дорожка.
- Напугаемся или нет?
- А пошёл он… Остаёмся.
- Я тоже так думаю.
- Вы забываетесь товарищи, где находитесь, - погрозил им Борис, перекидывая взгляд с одного на другого. - Я приму меры. Не думайте, не шучу…
- Он не шутит… Дьявольщина, - вдруг мотнул головой Тимофей. - Вот жили же столько лет себе, не тужили, и не нужен нам был этот червяк. Скажи, дружище, на кой чёрт он нам сегодня сдался?
Илья пожал плечами.
- Время шалопутное, наверное.
- Бродячее, ты хотел сказать, всю муть подняло.
- Вот-вот. Ни к чему клоп этот, конечно, раздавить и всё.
- Давить? Вони много. Но посмотреть-то мы на него можем. Лысенький, кругленький… - Отрывались они, на пялившем на них глаза, непонимающем ничего мужике.
Чем дольше Борис на них смотрел, тем белее становилось его лицо, а пальцы рвали на шеи пуговицы рубашки.
- Живы, оба, - выдохнул он, потянувшись к графину.
- Смотри Илья, узнал.
- Живы… - шептали его застывшие с синевой губы.
- А ты надеялся, концы в болотах отдали.
- Живы оба… - повторял и повторял он.
- Заело его Тимофей. Не иначе стукнуть требуется для профилактики.
- Это я не вас в воронок засунул, себя живьём смолоду трупом, прахом сделал. Дня не проходило, чтоб не вспоминал вас и своё скотство.
- Как трогательно, я прослезился, Илья. А ты?
- Похоже, я тоже сейчас слезу выдавлю. Может его пожалеть надо, Тимофей, а мы такие не чуткие.
- Куражится можете, сколько угодно, но это правда.
- Правда! Тогда скажи за что? - громыхнул по столу Тимофей.
- Не поверите, любовь проклятущая дышать не давала. Ну что смотришь, - подсунулся он к Тимофею. - Да, за Лизку. От любви и тоски, и моё сердце не застраховано. С ума сходил, когда увидел, как ты из её окна выныриваешь. Я жениться хотел, а ты всё испаскудничал.
Тимофей с Дубовым переглянулись. На их долю довелось жить во времена доносов. Они не по книгам знают, чего они стоят и как, и чем за них доводилось расплачиваться. И вот сейчас ещё раз убедились, что доносами движет зависть. Мозговой зарычал. Руки крыльями взлетели к потолку.
- Сучонок, Илья тоже Лизу любил, но ему такое в голову не пришло сочинить, а ты отмазку нашёл. Любовь у него проклятущая. И не любовь у тебя была, а зависть.