Первым, на что я обратил внимание, была бумага, которую детектив положил передо мной. Дорогая и качественная, чем-то похожая на мою бумагу для писем, но, тем не менее, такой бумаги я дома не держал. Потом я обратил внимание на ручку, которой пользовался автор записки. Зеленые чернила, тонкое перо, позволявшее с наибольшей точностью передать все росчерки и завитушки. Я писал паркером с более широким пером - как и у всех врачей, почерк у меня был ужасным, росчерки и завитушки точно передавать не требовалось, а тонкое перо сделало бы написанное абсолютно нечитаемым. И только после этого я вгляделся в почерк. Он не принадлежал Кэт - это я мог сказать точно. Это был почерк Беатрис. Он был достаточно узнаваем для того, чтобы исключить вероятность ошибки. "Иногда люди уходят для того, чтобы хранить дорогих людей", значилось в записке. Прочитал я это с трудом - строчки плыли перед глазами, голова кружилась, и сейчас больше всего на свете мне хотелось прилечь.
- Что скажете? - подал голос детектив Кэллаган.
- Мы можем продолжить нашу беседу позже, детектив? К примеру, завтра? Мне необходимо отдохнуть, но завтра, обещаю, я загляну к вам.
- Вы уверены, что с вами все в порядке, доктор? Может, мне позвать врача?
- Какого, черт побери, врача? Я сам врач! - Я положил голову на спинку кресла. - Что еще надо вам сказать для того, чтобы вы убрались? Может, встать перед вами на колени?!
Детектив Кэллаган примирительно кивнул, поднялся и сделал знак полицейским собираться. Я смотрел на то, как они выходят из кабинета, дождался, пока за ними закроется дверь, но поднялся из кресла только спустя несколько минут - головокружение ослабло, и это означало, что в ближайшие десять минут я не упаду в обморок посреди своего же кабинета.
В спальне я разулся, снял пиджак и, не раздеваясь, опустился на кровать. Происходящее по своей иррациональности приближалось к романам Кафки с одной разницей: это была реальная история, а не сюжет с выдуманными персонажами. Несмотря на двойную дозу успокоительного, меня трясло от всего пережитого. Если бы я вышел на улицу в таком состоянии, то убил бы кого-нибудь, а потом об этом и не вспомнил.
Запрыгнувшая на кровать Афина потерлась теплым боком о мою руку, намекая на то, что ей хочется внимания. Я погладил ее, она довольно заурчала, перевернувшись на спину и блаженно замерев, после чего снова свернулась клубочком и прижалась ко мне.
Я открыл портсигар и изучил его содержимое. Обычных сигарет оставалось всего несколько штук, и следовало на днях купить пачку, а сигареты с опиумом были на месте. Я достал одну из них и, разминая в пальцах завернутый в коричневую бумагу табак, вспоминал, куда положил остальные. Вспомнил, что они лежат в одном из ящиков стола, щелкнул зажигалкой и закурил. Ощущение легкости и умиротворения, приходящее сразу после нескольких затяжек, не могло даровать даже самое сильное снотворное. Я положил голову на подушку и замер, глядя в потолок. Проблемы отдалялись, меня снова клонило в сон, и вот уже мистические совпадения были далеко, так далеко, что, казалось, их не существует.
Скорее всего, опиум оказывал такой быстрый и сильный эффект потому, что с успокоительным я злоупотребил. В какой-то момент я закрыл глаза и почувствовал, что засыпаю, но к реальности меня вернула Афина: она прыгнула мне на грудь и потерлась холодным влажным носом о мою щеку. Я приподнял голову и посмотрел на нее, а потом перевел взгляд на тлевшую в пальцах сигарету. Кошка осторожно, хотя и не без любопытства, вдохнула сладковатый дым, обеспокоенно поскребла ткань рубашки наполовину выпущенными коготками, чихнула, выражая свое отношение к наркотикам, и вернулась на свое законное место под моим боком. Я сделал пару последних затяжек, потушил сигарету, отставил пепельницу и через пару минут уже спал глубоким сном.
Проснулся я в начале первого следующего дня. Спал так крепко, что не услышал ни будильника, ни сотового телефона - а последний, судя по количеству неотвеченных вызовов, звонил каждый час минимум дважды. Я перезвонил Ванессе, сообщив, что завтра обязательно появлюсь, потом набрал номер детектива Кэллагана и сказал ему то же самое. Положив телефон на место, я вспомнил, что со вчерашнего обеда ничего не ел, и следовало бы перекусить. Но вместо того, чтобы пойти на кухню, я снова закрыл глаза, проспал еще пару часов и заставил себя встать с кровати только тогда, когда за окном начало темнеть.
События прошедших дней, как и вчера, казались мне бредом сумасшедшего - ничего не изменилось. Я приготовил себе ужин, но не смог съесть даже ложку салата, а поэтому ограничился кофе и сигаретой и отправился в клуб - мысль о том, что вечером я буду предаваться своим мыслям в одиночестве, привлекательной мне не казалась.
Адам приходил на час, а то и на два раньше меня для того, чтобы разобраться со счетами и с документами. Сегодняшний вечер не стал исключением: он сидел за столом, обложившись бумагами, и что-то считал на калькуляторе.
- Весь в делах, - заговорил я, снимая плащ.
Адам поднял голову и пару секунд изучал меня, после чего отложил калькулятор и поднялся из кресла.
- Ну и ну! Я был уверен, что ты останешься дома! То есть, я имел в виду, тебе не нужно было приходить, я понимаю ситуацию, и я бы справился без тебя!
Он обнял меня, после чего отстранился и вгляделся в мое лицо.
- Ты ужасно выглядишь, - уведомил меня он. - Надеюсь, ты не пил?
- Только успокоительное.
Я сел у стола и достал портсигар. Адам наблюдал за тем, как я закуриваю.
- Ты снова куришь эти чертовы сигареты? - спросил он.
- Ты снова читаешь мне нотации? - ответил я вопросом на вопрос.
Он покачал головой и взял у меня сигарету.
- Не буду спрашивать, как все прошло. Это самый дурацкий вопрос, какой только можно задать, если речь идет о похоронах.
- Это точно. Но прошло хорошо, если так можно говорить о похоронах.
Адам пару раз затянулся и посмотрел на то, как дым тает в воздухе.
- Я слышал про Кэт, - сказал он. - Прими мои соболезнования. Ужасная история.
- Ну, хотя бы в этот раз мое имя не появляется на страницах желтых газет в контексте очередного романа. - Я пригладил волосы ладонью и вздохнул. - Ума не приложу, что происходит. Такое впечатление, будто кто-то наверху решил, что на меня должны свалиться все беды этого мира.
Адам успокаивающе потрепал меня по руке.
- Не думай об этом слишком много, - посоветовал он. - Вот увидишь - через несколько дней все наладится. Знаешь, что? Я сделаю тебе сюрприз. Но только с одним условием: если ты постараешься придать своему лицу более жизнерадостное выражение. Кстати, я тут читал новости. Ты помнишь Уильяма Барта?
- Конечно. Истеричный компаньон Изольды. Я слышал, у него новый бизнес?
- Уже нет. Он мертв. Его убили в собственной квартире.
Я подпер голову рукой.
- Это уже тянет на тенденцию.
- Ты прав. Хотя бы потому, что сценарий убийства повторяет сценарий убийства Кэт. Один в один. Выглядит так, будто он повесился, но нет ни веревки, ни чего-либо, куда бы можно было эту веревку повесть. Тело не перемещали - он умер, сидя в кресле. А повеситься, сидя в кресле, довольно-таки проблематично. Полиция Треверберга в растерянности, а они раскрывали и не такие дела.
- Чертовщина какая-то, - сделал вывод я.
- Это уж точно. Либо таинственный убийца действует так ловко, что не оставляет следов, либо… не знаю. Мистика какая-то.
- В любом случае, это не по моей части. - Я поднялся. - Поздороваюсь с Колетт.
В глубине души я надеялся, что посетителей сегодня будет немного, но, как и следовало ожидать, закон подлости сработал безошибочно. Адам с довольной улыбкой таскал меня за собой из одной части клуба в другую, ни на секунду не закрывая рта и рассказывая гостям о том, чем мы можем их порадовать. Я думал о том, что его болтовня раздражает меня, и я с трудом удерживаюсь от того, чтобы сказать колкость. В течение трех месяцев после того, как я вернулся из затянувшегося отпуска по ту сторону океана, мне пришлось жить у него, потому что я продал свою старую квартиру, а новую купить не успел, и мне казалось, что своей любовью поговорить он сведет меня с ума. За полгода жизни в одиночестве я успел отвыкнуть от соседей.
- … а это доктор Вивиан Мори, Элеонора. Компаньон господина Фельдмана.
Спутница Патрика Мейсона, темноволосая женщина с лицом уставшей от жизни аристократки, улыбнулась мне и сделала лишенный изящества книксен.
- Очень приятно, доктор.
- Очень приятно, Элеонора, - ответил я и поцеловал ей руку, хотя книксен отбил у меня охоту обмениваться светскими знаками любезности.
- Я слышала, что у вас своя практика? - полюбопытствовала Элеонора. Ее взгляд скользнул по моему черному галстуку и остановился на сигарете - третьей за этот вечер, на что Адам старался не обращать внимания, лишь только изредка неодобрительно качая головой. - Вы психоаналитик?
- Это правда.
- Как интересно!
Элеонора сжала в руках сумочку, посмотрела мне в глаза и улыбнулась. Я мысленно поблагодарил Бога за то, что Он обделил меня талантом Патрика находить женщин без признаков интеллекта. Если он и находил умных женщин, то тут же женился на них, после чего, осознав свою ошибку, разводился и продолжал поиски.
- Сколько стоят ваши услуги? - продолжила Элеонора.
Я назвал сумму, которую мы с Ванессой обычно брали с пациентов за сеанс. Элеонора пару раз кивнула.
- Не так уж и дорого. - Она снова улыбнулась. - Я бы могла себе это позволить.
- За первый сеанс я не беру денег, так что если вам нужна моя помощь как врача, я могу дать вам свою визитную карточку.
- Я буду очень рада, доктор.