========== Глава 12 ==========
Артем чувствовал себя неловко после этого поцелуя. Он исподтишка наблюдал за Давидом, но тот вел себя как обычно: посмеивался над новой прической Зойки, отмахивался от заботливой руки матери, которая пыталась пригладить его непослушные вихры, играл с местными пацанятам в футбол и помогал Артему перенести тяжеленный сундук безрукого Фимы в другой угол комнаты.
- Ай! Темка! Шоб тебя! Ты мне пальцы присчемил, - Давид прыгал по комнате Фимы, махая в воздухе рукой.
- Сильно? Не поломал? - заволновался Артем, пытаясь перехватить в воздухе руку Давида.
- Та не, - Давид замер, когда Артем взял его руку. - Жить буду.
- Главное, чтоб играть мог. Так не больно? - Артем гнул тонкие пальцы, пытаясь понять, который из них болит.
- Не больно, - тихо отозвался красный от смущения Давид.
Артем поднял на него глаза как раз в тот момент, когда вторая рука Давида потянулась к его лицу.
- Ты чо? - нахмурился Артем.
- Ничо, - Давид одернул руку. - Просто ты опять порезался, када брился. Я хотел газетку снять с ранки.
- Давид… - начал было Артем, но в этот момент вошел хозяин комнаты и позвал их ужинать.
На столе стояла миска с вареной картошкой, посыпанной свежей зеленью и сдобренной ароматным подсолнечным маслом. Рядом на тарелке лежали четыре куска черного хлеба. В стаканах стыл жиденький чай.
Ребята накинулись на картошку, весело переговариваясь, временно забыв о неловкости.
- Тетя Роза, а ты чего не ешь? - Артем поднял глаза и внимательно посмотрел на женщину. Она сидела на другом конце стола и пила чай вприкуску с двумя сушками.
- Та я не голодна, - махнула рукой Роза.
- Поешь, - Артем толкнул в бок Давида и отодвинул миску с картошкой.
- Не хочу, - Роза сдвинула брови. - Так я наелась, пока готовила.
- Чего ты наелась? - Артем шлепнул по руке Давида, который потянулся за хлебом.
- Так это… как его… картошку ела… хлеб. Я его маслом… и присолила… - Роза говорила медленно, грассируя так же, как Давид. Она тщательно подбирала слова и пыталась быть убедительной, но поняв, что Артем ей не верит, хлопнула руками по столу и уверенно сказала: - Вы молодые. Вам питаться нужно хорошо. А я вон чаю с сущками попью, и мне хватит.
- Значит так… - Артем встал, положил на тарелку кусок хлеба и две картофелины и поставил все это перед Розой. - Я не собираюсь вас объедать и быть нахлебником. Завтра пойду работу поищу. Это раз. А во-вторых… - он сунул руку в карман, нащупав листки продовольственных карточек, и положил перед удивленной женщиной несколько бумажек. - Этого пока хватит?
- Так это ж карточки на усиленное… - присвистнул вошедший в кухню Фима.
- Так тут на месяц хватит, - Роза трясущимися руками взяла бумажки. - Это жь на них и масло сливочное, и молоко за раз можьно взять. И хлеба побольше.
- Я потом еще дам карточек, только с одним условием: ты тоже будешь есть, тетя Роза, - Артем задумался, почесал затылок и добавил: - Хотя не! Будет еще одно условие.
- Какое? - хором спросили его Давид и Роза.
- Помыться бы и постираться, - Артем подмигнул обоим, сел на свое место и отхлебнул из стакана горячего чая.
Вечером почти все жители барака вышли во двор. Мужчины в лице безрукого Фимы, боевого командира Сигизмунда Михлена и дяди Славы, местного умельца-плотника, уселись играть в домино. Руками Фимы стал Родька, младший брат Зойки.
Рядом с игроками на стол поставили старый патефон. Из потемневшей от времени трубы Утесов хрипло запел про сердце и тайну. Женщины медленно закружились парами по двору, тихо напевая выученную наизусть песню. Возле патефона гордо стоял соседский парнишка десятилетний Семка. Ему выпала честь менять пластинки, которых было всего три.
- Ой, а давайте Рио Риту, - подскочила к столу Зойка. Ее аппетитную фигурку облегало простенькое голубое платье в синий горошек. На узкие острые плечи был накинут пестрый платок. Непослушные рыжие волосы выбивались из косы, уложенной вокруг головы венком. Зойка не была красавицей, но сейчас, с возбужденно горящими глазами и в этом милом платье, она казалась Артему просто богиней. - Темка! - девушка подбежала к нему и потянула за руку на середину двора. - Покажем всем?
Заиграла музыка. Артем слышал этот фокстрот. Его тело неожиданно вспомнило давно забытые движения. Он обнял тонкую талию девушки, и они закружились по двору.
- Какой ты жаркий, - выдохнула ему в ухо Зойка. От ее голоса у Артема перехватило дыхание, и он еще крепче обнял тонкое тело девушки.
Музыка кончилась. Семка с серьезным видом поднял иглу, снял пластинку и, не касаясь пальцами диска, положил его в простую картонную упаковку.
- Додик, а сыграй нам что-нибудь? - попросила Соня, мать Зойки.
Давид не стал ломаться. Он сходил за скрипкой, вынул ее из футляра, с любовью провел по полированному корпусу рукавом белой рубахи, вскинул скрипку под щеку, несколько раз провел по струнам смычком, поправил колки, закрыл глаза и… заиграл…
Скрипка пела о длинной долгой дороге. О том, как трудно идти. О том, как болят ноги и как тяжело дышать пылью. О той стране, далекой и, возможно, несуществующей, но такой родной. О том, как хочется дойти до нее и омыть усталые ноги в холодной воде. О том, как хочется вдохнуть аромат ее садов и обрести наконец дом. Скрипка пела о далекой Родине. Она оплакивала судьбу народа, которого лишили дома.
Артем слушал скрипку и смотрел на одухотворенное лицо Давида. Его брови были болезненно сдвинуты, глаза закрыты, а губы плотно сжаты. Теплый ветер играл с его непослушными кудрявыми волосами. Сейчас он был похож на молодого бога, спустившегося с небес, чтобы донести до людей свою музыку.
Он закончил играть, открыл глаза и встретился взглядом с Артемом. Последний почему-то смутился и опустил голову вниз.
- Хорошо мой Додя играет? - послышался за спиной голос Розы. - Вот слушаю его и думаю: не зря я бабкин золотой гарнитур за скрипку отдала, - и она вытерла уголком шейного платка накатившуюся слезу.
- Ну шо ви, мама? - Давид подошел к столу и, убрав скрипку в футляр, обнял мать за плечи. - Что ви плачете все время? Это всего лишь музыка.
- А что ты играл? - спросил его Артем.
- Это еврейская народная пестня. Плач. Я ее на слух выучил. На занятиях мы в основном по нотам играем. Классику. А эту я услышал давно и вот по памяти подобрал, - улыбнулся ему Давид.
- Артем, - Роза впервые обратилась к Артему по имени. - Завтра Шаббат. Я до деревни сбегала. Они завтра баню топить будут. Так я договорилась за вас. Ви с мужиками туда идите. А я потом ваше исподнее постираю, - и Роза любовно погладила сына по голове.
- Что такое Шаббат? - спросил Артем у Давида.
- Суббота у евреев Шаббат. Седьмой день создания мира. Бог начал творить в воскресенье, а в субботу решил отдохнуть. Не спрашивай почему, - улыбнулся Давид и, пожав плечами, добавил: - Традиция.
Спать разошлись ближе к полуночи. Артем разделся и юркнул под одеяло. Давид несколько минут помялся возле кровати и наконец лег, повернувшись лицом к Артему.
- Ты сердишься за меня? - спросил он.
- Не сержусь, - ответил Артем, - только обещай больше этого не делать?
- Почему? - Давид удивленно поднял брови.
- Ну, как тебе объяснить… - замялся Артем, - так не принято.
- Почему? - снова задал вопрос Давид.
- Потому, что это неправильно, - уверенно сказал Артем.
- Почему неправильно? - не унимался Давид.
- Слушай, время позднее, а ты мне задаешь кучу сложных вопросов. Считай, что это тоже традиция, - Артем нахмурился и попытался отвернуться от Давида, но тот схватил его за плечо.
- Погоди! Я только спросил, почему это плохо. Если не может объяснить, так и скажи. Но я лично не вижу ничего плохого в том, что ты мне нравишься. Мне нравится все красивое. Музыка, картины в журналах, природа. Ты тоже красивый. Почему ты не можешь мне нравиться? - сказал Давид, глядя Артему в глаза.
- Ну, если я тебе нравлюсь как картина, то я не против, - засмеялся Артем. - Только еще раз полезешь целоваться - получишь по морде. Понял?
- Понял, - улыбнулся ему Давид и улегся спать.
Артем облегченно вздохнул. Инцидент с поцелуем был решен, и можно было про него забыть как про досадное недоразумение.
========== Глава 13 ==========
Артем проснулся раньше Давида. Тонкая струйка света сочилась сквозь рассохшиеся доски кладовки. Она падала на подушку, по которой были рассыпаны черные кудри. Луч медленно полз по бледному лицу с явным намерением разбудить Давида.
Артем поправил кусок старой газеты так, чтобы закрыть щель между досками. Он уже решил было подняться, но его взгляд остановился на Давиде. Тот чему-то улыбался во сне. Нешироко, одними уголками губ. Его ресницы дрожали, а тонкие пальцы сжимали край одеяла.