Да, его сандалии выглядели великолепно. Они навели на мысль о строгой простоте обуви римлян, но тут мне вспомнились "надстроенные" сандалии Октавиана, и я рассмеялась.
- Тебе они подходят.
Мардиану, человеку довольно-таки рослому, не было нужды утолщать подошвы, а вот бедняга Октавиан, увы, явно недотягивал до египетского евнуха.
- А твой наряд с бахромой тоже, надо думать, нового фасона?
У нас на Востоке мода никогда не стоит на месте.
- О, он вошел в моду в прошлом году, - сказал он. - Говорят, будто бахрома позаимствована из Парфии. Но мы, конечно, этого не признаем!
- Я совсем отстала от моды. Надо обязательно обновить гардероб.
- О, такое задание я выполню с удовольствием.
- По-твоему, это приятнее, чем корпеть над донесениями и принимать послов?
- То, что у тебя хватает духа выносить все утомительные церемонии, делает тебя хорошей царицей.
- Мардиан, - серьезно сказала я, - мне нужно узнать, как здесь воспринимали мое отсутствие.
Я верила, что услышу искренний ответ.
- Во дворце? А почему…
- Нет, не во дворце. В Александрии и в Египте. Я знаю, ты в курсе всех толков, и твоя семья живет в Мемфисе. Что думали люди.
- Они гадали, вернешься ли ты, - без обиняков ответил он. - Они думали… они боялись, что ты останешься в Риме, и такова будет плата за независимость Египта.
- То есть что Цезарь задержит меня в качестве пленницы?
Он решительно возразил:
- Нет, конечно нет. Просто многие полагали, что сенат переменчив и ты не покинешь Рим, чтобы не потерять возможность влиять на ситуацию.
- А что они думали о моей связи… о моем браке с Цезарем?
Он пожал плечами.
- Ты знаешь египтян, да и греков. Они прагматики и поэтому сочли, что ты поступила разумно и правильно, выбрав победителя, а не проигравшего в гражданских войнах.
Да, это римляне помешаны на морали, а у древних народов Востока больше мудрости.
- Хорошо, что хоть здесь к моим действиям относятся с пониманием. Ты представить себе не можешь, Мардиан, каково два года жить среди людей, которые только и делают, что судят, оценивают, читают нравоучения, поучают и осуждают. Это угнетает куда больше, чем тамошний климат с его унылой серостью.
Я, кажется, не вполне сознавала этот факт, пока не высказала его вслух. Теперь же от облегчения у меня едва не закружилась голова.
Мардиан фыркнул и поморщился.
- Ну что ж, зато теперь ты здесь, где мы понимаем тебя и ценим. Добро пожаловать домой!
Домой… Но почему, почему дом кажется мне таким странным?
- Спасибо, Мардиан, - ответила я. - Я все время тосковала по дому.
Он помолчал, словно раздумывал, продолжать ли разговор. Потом решился.
- Но я должен сказать тебе, что теперь, когда ситуация… изменилась, найдутся такие, кто сочтет твою политику провальной с точки зрения интересов Египта. Ты добилась многого, но в мартовские иды все это рухнуло, и мы вернулись к положению, в каком находились до прихода Цезаря. Кто теперь гарантирует нашу независимость?
- Я. Это мой долг.
Говорила я твердо, однако ощущение было такое, будто я, с трудом взобравшись на высоченный горный кряж, оказалась не на плодородной равнине, но перед еще одним хребтом, столь же высоким. Новый подъем потребует невероятных усилий, и никто не знает, не высится ли за этой горой следующая.
- Мардиан, я должна сказать тебе о том, что выяснилось по дороге сюда. Я жду ребенка. Будет еще один Цезарион, маленький Цезарь.
Он поднял брови.
- О, это снова нарушит политический баланс. Удивительно, как тебе удается воздействовать на людей за сотни миль отсюда. Просто волшебство какое-то.
- Я сомневаюсь, что это изменит ситуацию в Риме. Цезарь не упомянул Цезариона в завещании, а второго ребенка и признать некому.
- Не будь так уверена. Я лично намерен бдительно оберегать Цезариона. Шутки насчет Птолемея и отравленного хлеба, конечно, хороши, но если кого и могут попытаться отравить, то в первую очередь - твоего сына.
Я почувствовала озноб. Мой старый друг был прав. Вне зависимости от завещания весь мир знал, что у Цезаря есть сын. В конце концов, мой отец тоже был незаконнорожденным. Царский сын, даже бастард, - постоянная угроза для многих. Таким отпрыскам трон доставался не только в легендах и поэмах, но и в реальной истории.
Способен ли Октавиан на убийство? Он казался слишком хлипким, нерешительным и законопослушным. Но…
- Не породив ни одного римского наследника, Цезарь оставил трех - а теперь получается, что четырех, - претендентов на его имя. Это приемный сын Октавиан, кузен Марк Антоний, естественный преемник Цезарион - сын не от римлянки - и, как выясняется, еще один ребенок.
Мардиан помолчал и продолжил:
- Конечно, имеется пятый наследник - толпа, римский народ. Именно к ним он обращался, им оставил свою виллу и сады. Всегда помни об этом и учитывай народ в политических расчетах. Именно он и решит, быть ли Цезарю богом. Он, а не сенат.
- Я вовсе не хочу, чтобы кто-то из моих детей получил наследство в Риме и оказался втянутым в кровавую неразбериху римской политики. Я лишь печалюсь, что им придется расти, не зная отца. Для себя я не хотела от Цезаря ничего, мне достаточно вот этой фамильной реликвии. - Я показала Мардиану медальон. - Но мне жаль, что он не оставил мне чего-то и для Цезариона.
- Зато Цезарион зайдет в любой храм или форум по всему римскому миру и увидит статую отца. Они сделают из Цезаря бога, помяни мои слова. Потом появятся бюсты и маленькие статуэтки, которыми будут торговать от Эктабаны до Гадеса.
Дорогой неугомонный Мардиан!
- Он может собрать коллекцию! - отозвалась я, рассмеявшись сквозь слезы.
Я представила себе целую полку статуэток Цезаря, всех размеров и форм. Будут мускулистые греческие Цезари, сирийские Цезари с большими глазами, в официальных одеждах, пустынные Цезари верхом на верблюдах, Цезари-фараоны и галльские Цезари, облаченные в волчьи шкуры. Вообразив такое, я хохотала до упаду, держась за бока. Когда же я успокоилась и восстановила дыхание, то покачала головой и сказала:
- Ох, Мардиан, ведь я смеялась по-настоящему впервые после… Спасибо тебе.
Он вытер глаза.
- Поскольку вся торговля проходит через Александрию, подумай о такой возможности. Новая мода обязательно принесет нам прибыль.
Глава 3
Стоял ясный и ветреный июньский день. В такую погоду Александрия сияет аквамарином в серебряной оправе - настолько яркой, что приходится щуриться.
Сегодня на полу пиршественного зала собирали подаренную Цезарем мозаику. Моя память была точна: увидев ее впервые, я сразу признала цвета александрийского моря и не ошиблась. Фигура Венеры, поднимающейся из морской пены, была исполнена столь утонченно, что по сравнению с ней все смертные женщины выглядели грубыми.
Я вздохнула. В чем призвание искусства - воодушевлять человека или подавлять совершенством? Если ни одна живая женщина не способна даже приблизиться к подобному идеалу - должно ли это вдохновлять меня на самосовершенствование, или сей факт лишь рельефно выделяет и подчеркивает мои недостатки?
Сегодня, при ярком свете и свежем утреннем ветре, я чувствовала, что эта Венера меня вдохновляет. Я ощущала себя воссозданной заново: словно я только что появилась из морской пены и спешила выбраться на берег, чтобы потребовать мое наследие, мою судьбу. Испытаю ли я когда-нибудь подобное?
Ее золотистые волосы волнами ниспадали на плечи, так мастерски изображенные, что я различала мускулы и изящные округлости плоти.
"Сколько тебе лет? - мысленно спросила я богиню. - Пятьдесят? Сто? Ты всякий раз выглядишь по-новому, словно ты из плоти, а не из камня. Так искусство обманывает реальность".
- Я помню, как ее дарили. - Хрипловатый голос Хармионы, прозвучавший за спиной, заставил меня подскочить. Звуки инструментов, с помощью которых подгонялись элементы мозаики, заглушили ее шаги. - Она великолепна, не так ли?
Мы обе воззрились на Венеру, завидуя ей.
- Ты похожа на нее больше меня, - сказала я. - Это твой цвет волос.
- Никто не похож на нее, - покачала головой Хармиона. - Вот почему она обладает могуществом, какого нет ни у одной из нас.
Однако тут Хармиона явно скромничала: она привлекала внимание мужчин почти так же, как сама Венера. Я видела, как все, от мальчишек до престарелых писцов, пожирали ее взглядами.
- А ты не находишь, Хармиона, что тебе пора задуматься о замужестве? - спросила я. - Это не помешает остаться у меня на службе. Мне жаль тех несчастных, что страстно хотят жениться на тебе, но ты не удостаиваешь их вниманием.
Хармиона рассмеялась низким лукавым смехом.
- Я подумывала о замужестве, - призналась она, - но пока не встретила ни одного смертного мужчины, кого сочла бы достойным. Видишь ли, как Венера затмевает своим совершенством всех женщин в глазах мужчин, так и Аполлон затмевает всех мужчин в глазах женщин. Мне бы хотелось познакомиться с мужчиной, похожим на Аполлона. Часто тебе такие встречались?
- Одного знаю, - подумав, ответила я. - Октавиан. Красотой он, пожалуй, не уступит и статуе. Но в отличие от изваяния он разговаривает, двигается и порой проявляет себя не лучшим образом.
- А в последнее время не попадаются? - не унималась она.
- Не припоминаю, - честно призналась я, чтобы она не подумала, будто мне пришло в голову скрыть от нее некоего знакомого Аполлона. - Но теперь я буду присматриваться внимательнее.