Разговор между молодой девушкой и старой опытной девой как-то плохо вязался, и, оставшись одна, Варвара Петровна Асенкова растерянно задумалась обо всем случившемся. Она видела, что во всем, что ей пришлось пережить и испытать, кроется что-то такое, что она полностью понять не может.
Прежде всего она никак не могла понять грусть и недовольство ее милого, дорогого Гриши. Не то чтобы она совсем уже не понимала жизни и всех ее условий: она была развита, как развиты бывают все девушки ее лет, пребывающие на сцене; но в ее скромную и разумную головку никак не могла закрасться мысль о том, что она понравилась государю и что в числе тех поклонников, которыми все воспитанницы театрального училища чуть не с первого класса любят хвастать друг перед другом, может значиться император Николай Павлович! Скажи ей это кто-нибудь так прямо и неожиданно, она умерла бы от смеха. Император Николай Первый - и она, маленькая выходная артистка казенного театра, для которой уже исключительное внимание режиссера должно считаться необычайными счастьем и почетом!
Но она, любя своего Гришу, не добивалась ни этого избрания, ни этой чести. Она была счастлива при мысли, что тотчас после выпуска из школы для них самих настанет пора настоящей службы и получения хотя бы скромного жалованья. Это для нее равнялось мечте о счастье и маленьком теплом гнездышке с любимым молодым мужем, с горячо любимой старушкой матерью; она возьмет ее к себе и окружит тем комфортом, которого она лишена в своей нищенской богадельне. Во всем этом так много счастья, света и покоя!
Лучезарным блеском вставало это скромное счастье в ее молодом воображении. Надо было только достигнуть того, чтобы жалованье на первых порах давало хотя бы малейшую возможность безбедного существования, а тут вдруг такое светлое, неожиданное счастье.
Молодая артистка провела почти бессонную ночь и чуть свет была уже у матери, на окраине города, в бедной, нищенской богадельне.
Старушка сначала испугалась такого раннего появления своей дорогой птички, но узнав обо всех счастливых обстоятельствах, посетивших ее Варю, набожно перекрестилась и в ответ на предложение тотчас же после получения первого жалованья перевезти старушку к себе покорно ответила ей:
- Сначала сама устройся, моя дорогая, о себе подумай хорошенько, а там уже обо мне разговор будет!
О Грише и о близкой свадьбе дочери она, на первых порах, как-то особенно тщательно промолчала. Старушка знала жизнь. Она хотя сама на сцене не была никогда, но знала ее близко и хорошо и смутно понимала, что в жизни ее Вари наступает какая-то существенная перемена.
- Молись, дитятко, молись! - сказала старушка, крестя и благословляя ее перед ее отъездом. - Обо мне не тревожься. Я теперь знаю, что и у тебя все по-хорошему, и буду ждать, когда все выяснится и ты станешь крепко на ноги! Мне что? Я твоей удачей довольна, твоим счастьем счастлива, твоей сытостью сыта! И не трудись больше сама ко мне сюда забираться. И далеко, да и дорого! Деньги беречь надо, на первых порах в особенности. Вот у тебя еще и салопчика теплого нет, справить его надо, а на это денег тоже пойдет немало. Христос с тобой! Ступай себе с Богом! Я сама до тебя доберусь, коли что. А ты себя не принуждай и не тревожь, еще простудишься грехом. Тебе здоровье беречь нужно! Ишь ты у меня добытчица какая оказалась! С тобой нынче, брат, не шути!
И, крестя дочь, она проводила ее до подъезда и далеко еще провожала глазами.
Затем, вернувшись к себе, в свою общую палату, старушка набожно перекрестилась и издали перекрестила ту сторону города, в которой жила ее Варя. Она смутно понимала, что в судьбе ее дорогой дочурки наступила важная, серьезная минута, и горячо молилась за нее.
III
Таинственное предсказание
На следующий день утром, во время доклада министра двора, князя Петра Михайловича Волконского, государь прервал доклад об одном из крупных ассигнований, испрашиваемых князем, и спросил его о порядке выпуска из театрального училища. Волконский, до которого, как до опытного царедворца, уже дошли подробности о вновь нарождавшейся прихоти государя, ответил, что выпускаются воспитанники и воспитанницы по возрасту, а сортируются по успехам и способностям, какие они обнаруживают к сцене.
- Ну, однако, вчера я видел у тебя очень способную девочку, на плечи которой чуть не весь репертуар возлагается, а служба которой оплачивается жалкими грошами!
Министр сделал вид, что не понял, о ком именно идет речь.
- Последний выпуск, ваше величество, особыми талантами не изобиловал, - ответил он общим замечанием.
- Ты в том убежден?
- Поневоле пришлось убедиться, ваше величество! Я за училищными спектаклями следил и на всех экзаменационных спектаклях присутствовал.
- И не заметил ни одного выдающегося таланта?
- Кроме двух воспитанников, из которых один выпущен в драматическую труппу, а другой - в балет.
- Я не о воспитанниках, а о воспитанницах с тобой говорю! - перебил его государь.
- Из воспитанниц тоже одна очень даровитая выпущена в балет, да одна в драму. Но это - талант легкий, водевильный. Вы вчера изволили видеть ее в роли травести.
- В "Полковнике старых времен"? Да! А по-твоему, такой выдающийся "легкий талант" не стоит нескольких "тяжелых" драматических и трагических?
- Я не говорил этого, ваше величество.
- Не говоришь, а выпускаешь способных артистов на грошовые оклады.
- Вашему величеству благоугодно было разом увеличить оклад молодой артистки Асенковой. Я же обязан подчиняться закону и соображаться с существующими окладами.
- Да если эти твои соображения не имеют смысла?
- От воли вашего величества зависит изменить их коренным образом.
- Об этом мы поговорим в ближайшем будущем, а теперь разузнай мне хорошенько, кто эта Асенкова, откуда она, кто поместил ее в школу и что ее ждет впереди.
- Я и так все знаю, ваше величество, - ответил ловкий министр, действительно в течение утра успевший собрать все нужные справки.
Характер государя был хорошо известен ему. Волконский знал, что император Николай Павлович не любит ничего откладывать в долгий ящик, и явился на доклад уже снабженный всеми нужными сведениями.
- Из каких она? - спросил государь, не глядя на князя Волконского, потому что, как человек исключительно умный и справедливый, стеснялся и стыдился своих слабостей.
- Она родом мещанка, ваше величество, - ответил министр, - в театральное училище ее поместила старушка мать. Это бедная женщина, призреваемая в одной из столичных богаделен.
- Так что дочь и жить при ней не может?
- Никак нет, ваше величество. Ей дано временное помещение при училище. Я предвидел, что она быстро выдвинется и станет получать такое жалованье, что будет иметь возможность самостоятельно устроиться вместе с матерью.
- Это хорошо, - одобрил государь. - У нее в репертуаре несколько таких удачных ролей, как ее первая?
- Не могу доложить вашему величеству! Пока одна только эта, и та досталась ей случайно.
- Как же ты говоришь, что предвидел ее быстрый успех?
- И не ошибся, как вы сами изволите видеть. Но сразу взять роли у артисток, чтобы отдать их начинающим было нельзя. Все должно идти последовательно.
- Да, да, ты, пожалуй, прав!
В дверь раздался легкий стук, и после разрешения, данного государем, показалась сутуловатая и некрасивая фигура великого князя Михаила Павловича.
Известно, что великий князь был настолько же некрасив, насколько его два старших брата были обаятельно красивы! С императором Николаем, которого великий князь буквально боготворил, он составлял разительный контраст. Но это не мешало примерной дружбе обоих августейших братьев. Великий князь Михаил любовался братом и часто, смеясь, говорил своей жене, что она судьбою застрахована ото всякой ревности, потому что если он способен влюбиться, то единственно только в своего старшего брата.
На этот раз великий князь Михаил Павлович вошел явно чем-то недовольный. Государь сразу заметил это.
- Что ты как туча? - рассмеялся он, целуясь с братом по обычаю, усвоенному с детства. - Кто тебя рассердил?
- Никто, - ответил великий князь.
- Ну, полно! Знаю я тебя, привык читать на твоем достаточно выразительном лице, когда ты кем-нибудь или чем-либо недоволен. Наверно, опять твой фаворит Булгаков какую-нибудь дерзкую штуку выкинул?
- Во-первых, он вовсе не мой фаворит, и это ясно доказывается тем что я намереваюсь сослать его в армию.
- Давно уже ты намереваешься сделать это, Миша, но до сих пор тебе никак не удается привести это намерение в исполнение.
- На этот раз удастся. Но речь идет вовсе не о Булгакове, а о твоем министре двора, - произнес великий князь, бросая гневный взор в сторону князя Волконского.
Государь рассмеялся.
- О моем министре двора? Да вот оно, мое министерство. Возьми его и расправься с ним как знаешь!
- Чем я имел несчастье прогневать ваше императорское высочество? - смиренно и раболепно откликнулся князь Петр Михайлович.
Он знал, что великий князь шутить не любит и что на своего державного брата он имеет очень большое влияние.
В великом князе Михаиле равно заискивали и те, кто любил его, и те, кто ему вовсе не сочувствовал. Он сам хорошо знал это и довольно бесцеремонно обходился с теми, к кому не благоволил. Так и в данном случае он вовсе не ответил министру двора. Тот повторил свой покорный и вкрадчивый вопрос.