Хотя эта цифра на нынешние деньги равнялась все-таки только тридцати рублям в месяц и четырем рублям тридцати копейкам разовых, но по тогдашним ценам это была прибавка небывалая по своей значительности, и Гедеонов в душе спросил себя: не имеет ли он дела с восходящей звездой? Так дороги в то время были деньги, так дешево ценились даже настоящие таланты.
По окончании спектакля государь прошел на сцену и отдал Гедеонову приказ представить ему молоденькую дебютантку. Директор бросился в уборную Асенковой. Та еще не успела раздеться и, смеясь и перебрасываясь шутками с молоденькими товарками, одевавшимися в одной уборной с нею, только что успела отстегнуть свой гусарский ментик; она готовилась спустить с плеч гусарский мундир, как в дверь раздался стук, и вслед за тем в уборную вихрем влетел директор.
Удивленные и перепуганные молоденькие артистки поспешили закрыться юбками. Он небрежно бросил им:
- Ну, чего засуетились? Что я, раздетой актрисы, что ли, не видел? Да и не актрисы вы вовсе, а так, мелюзга незаметная. Очень мне нужно с вами церемониться. Асенкова, не раздевайся! Пристегни ментик, пойдем! Государю угодно тебя видеть.
Это царское желание ошеломило не только саму Асенкову, но и всех окруживших ее подруг. Все встрепенулись и почти с испугом смотрели на молоденькую дебютантку. Так, с первого выхода, никому еще не доводилось представляться особам царской фамилии, о самом же государе и речи не было: он удостаивал своим разговором и вниманием только солидных, заслуженных артистов или иностранных, с крупным театральным именем.
Послушная воле директора, Асенкова торопливо пристегнула свой ментик и направилась вслед за Гедеоновым на сцену.
Государь стоял в первой кулисе, обратив лицо ко входу. Он пристально взглянул на покрасневшую молодую девушку и одобрительно протянул ей руку. Она почтительно прикоснулась к ней губами - таков был этикет того времени.
- Молодец, гусар! - одобрительно улыбнулся государь, опытным взглядом знатока окидывая всю фигуру молоденькой артистки. - Молодец, гусар! От таких гусарчиков ни один мой гвардейский полк не откажется.
Асенкова улыбнулась. Улыбка у нее была пленительная, и о ней еще долгие годы после смерти артистки вспоминали ее современники.
- Ты давно вышла из школы? - спросил государь.
В то время императоры "вы" не говорили не только артистам, но и артисткам.
- На прошлой неделе только, ваше императорское величество, - ответила Асенкова.
- А у кого в классе занималась?
Она назвала одного из самых заурядных профессоров.
- Прибавь ему жалованье! - приказал государь, обращаясь к Гедеонову. - Нам нужны профессора, которые подготавливали бы на сцену таких бойких "гусар"!
Гедеонов ответил почтительным поклоном. В душе он сознавал, что профессор тут был ни при чем и что от его профессуры еще никогда дирекции не было ни тепло ни холодно. Но чем щедрее сыпались награды, тем, стало быть, довольнее был государь, а его благоволение ценилось превыше всяких сокровищ.
- Ты эту роль еще в училище готовила? - спросил император, вновь обращаясь к молодой девушке.
- Никак нет, ваше величество! Мне ее дали из-за болезни другой артистки! - И она назвала фамилию внезапно заболевшей артистки на роли травести.
- Ну и спасибо ей, что она заболела! - улыбнулся государь. - Кто же тебе помогал при изучении роли? - продолжал расспрашивать он.
- Директор и инспектор репертуара! - бойко ответила Асенкова.
Но она заведомо лгала: ни Гедеонов, ни знаменитый Павел Степанович Федоров, бывший в то время инспектором репертуара, и в глаза ее не видали после передачи ей ответственной роли.
Но государь поверил льстивой неправде находчивой маленькой артистки.
- Спасибо тебе, - сказал он, обращаясь к Гедеонову. - И Федорову мое спасибо передай за то, что вы при всем своем недосуге и на это время находите.
Гедеонов почтительно поклонился и бросил благодарный взгляд на молоденькую артистку, внесшую такую светлую страничку в его послужной список. Получив в один вечер несколько последовательных царских "спасибо", он был на верху благополучия.
- Когда ты опять выходишь? - спросил государь, обращаясь к Асенковой.
Она вопросительно взглянула на директора, так как не знала распределения репертуара и ей никто не указал на ближайший ее выход.
- Когда она опять выйдет? - обратился государь с вопросом к Гедеонову.
- Я думал послезавтра повторить тот же водевиль, ваше величество, - ответил директор.
- И прекрасно! Я с тобою совершенно согласен. Кстати, у нас гостит германский принц, и мой шурин завтра приезжает из Пруссии. Я их обоих привезу посмотреть, какие у меня лихие гусары водятся за кулисами моей армии! - И, еще раз протянув руку Асенковой, государь вышел из-за кулис.
Как только император ушел, Асенкову со всех сторон окружили и товарищи, и начальство. Все поздравляли ее, предрекали ей блестящую будущность.
Один только молоденький актерик, выпущенный из мужских классов училища одновременно с выпуском того женского класса, к которому принадлежала Асенкова, стоял в стороне грустный и понурый. Он один только не радовался успеху молоденькой актрисы, не поздравлял ее и ничего ей не предрекал.
Асенкова тотчас же заметила это, сама направилась к нему и тоном нескрываемого удивления сказала:
- Гриша! Ты как будто недоволен моим успехом?
Он молчал; его лицо было пасмурно и грустно.
- Да что с тобой, Гриша? С ума ты, что ли, сошел в самом деле? - принялась теребить его Асенкова, дергая его за руки.
- Госпожа Асенкова, раздеваться пожалуйте! - послышался голос портнихи.
- Подожди меня здесь, Гриша! Мы с тобой вместе до моей квартиры дойдем! - крикнула она актерику.
Он ответил молчаливым наклоном головы. Его дурное расположение духа явно не проходило от ее ласкового и заискивающего тона. Однако он, успев уже переодеться, остался дожидаться подругу в кулисах, чтобы проводить ее до дома.
Идти было недалеко. Асенкова, не имевшая никого из близких родных, за исключением матери, которая сама жила в богадельне, получила разрешение временно поселиться в одной из свободных комнат при театральном училище. Такой пансионат существовал для молодых артистов и артисток, не имевших, как говорится, куда голову приклонить в первую минуту самостоятельной жизни.
Асенкова живо переоделась и почти бегом прибежала к ожидавшему ее товарищу. Она еще вся полна была впечатлением пережитого счастья и едва могла поверить известию о положенной ей необыкновенной прибавке, о которой пришел ей сообщить "сам" Федоров, оповещенный Гедеоновым о той службе, какую молоденькая артистка сослужила им обоим. Она прерывающимся от волнения голосом передала своему спутнику, Грише Нечаеву, о всех случившихся с нею переменах, а затем добавила:
- Ты меня прямо до комнаты проводи, Гриша, и в комнату ко мне войди! Ничего, я попрошу позволения у дежурной классной дамы. Я прозябла что-то. Чаю вместе напьемся. Мне и это позволят!
- Тебе сегодня и не то позволят! Они ведь подлецы! - неожиданно выпалил Нечаев, но тотчас же, сам почти испугавшись резкости выраженного им суждения, боязливо оглянулся по сторонам и осторожно последовал за Асенковой в ее комнатку.
В школе, очевидно, уже были известны и необычайная царская милость, и крупный успех роли, исполненной молоденькой артисткой. Это было ясно видно из той встречи, какой она удостоилась при первом своем появлении в коридоре училища. Даже дежурная классная дама в сущности уже не имевшая для нее никакого значения как начальство, но имевшая право воспротивиться такому позднему чаепитию, да еще в обществе приведенного с собою гостя, заискивающим тоном ответила на робкий вопрос Асенковой о чаепитии:
- Ах, ma chere, конечно можно! О чем тут разговаривать? Если вы хотите, то я и самовар велю к вам в комнату подать. Няньки еще не спят. Еще наши девочки со спектакля не вернулись.
Тронутая таким вниманием, Асенкова с восторгом согласилась на это предложение и, сбросив свой большой платок и с ногами усаживаясь в глубокое кресло неизвестно откуда очутившееся у нее в комнате, проговорила:
- Вот видишь, Гриша? Я тебе говорила, что все устроится. Да не хмурься же так! Что с тобой? Я тебя вовсе не узнаю. Все так хорошо, так счастливо идет: и роль мне удалась как нельзя лучше, и жалованье я получила такое, о каком и во сне мне сниться не могло, и разовые мне дали совсем небывалые! Прямо такое счастье, такое счастье! Я проснуться боюсь. Ну как все это только сном окажется? Ну как всего этого на самом деле нет?
Вместе с чаем неизвестно по чьему распоряжению появились и сдобные булочки, и сухари, и даже бутерброды с маслом и сыром, словом, целая серия такого благополучия, о каком молоденькая дебютантка действительно и мечтать не могла.
- Гришка, противный! Да смотри же, что мне прислали! Смотри, какой у нас с тобой ужин готов! - вскакивая с места и теребя товарища, кричала Асенкова, сама вертясь как сумасшедшая и его заставляя волчком вертеться вместе с собой.
- Оставь, пусти, Варя! - недовольным голосом произнес Нечаев, освобождаясь от объятий своей неугомонной подруги. - Тебе весело? Ну и веселись себе с Богом, а меня оставь в покое! И домой меня отпусти, пожалуйста, мне еще далеко идти к товарищу, у которого я приютился. А завтра на репетицию рано приходить велено. Мы ведь - не первые сюжеты, нам сразу премьерских окладов не дадут!
В тоне этих слов звучала непривычная едкая горечь.
- Нет, ты мне скажи, Гришка противный, что с тобой? - настойчиво спросила молоденькая артистка, когда разлит был по чашкам чай. - Какая тебя муха укусила? Чего ты дуешься, как мышь на крупу, вместо того чтобы радоваться?