- Да мне наплевать! - Он повернулся к Джейн и протянул к ней руки. - Прошу тебя, Джейн, ради Бога, скажи мне, что я сделал неправильно? - Она услышала мольбу в его голосе и закрыла уши, чтобы не слышать всего того, что Жак может наговорить. Она еще подумала, что нужно было вообще оставить его одного: пускай бы себе укладывал все сам. Однако никакой вины она за собой не чувствовала, она лишь дожидалась, когда все закончится и можно будет заняться собственными делами.
Конечно, и его можно было понять: все так неожиданно. Его привлекательное лицо сейчас было искажено гримасой отчаяния, а он всегда выглядел таким счастливым… Ей было очень неловко. И собственно, из-за чего он так расстраивается? Стоит ли? Ведь она едва ли будет горевать без него. Хотя, конечно, ей вновь придется привыкать к одиночеству.
Золотой браслет Жака зацепился за перетяжку чемодана, Жак сдержанно выругался. Она всегда ненавидела этот его браслет, равно как ненавидела и золотой медальон, который вечно болтался у него на груди. Вовсе не потому, что золотые игрушки достались Жаку от американки, предшественницы Джейн, но потому, что эти побрякушки отлично выдавали сущность самого человека и, следовательно, красноречиво говорили, в каких она с ним отношениях. Ее передернуло. Она отчаянно тряхнула головой, как бы сбрасывая всякую нерешительность: он непременно должен покинуть этот дом.
Она улыбнулась Жаку, стараясь улыбаться тепло и дружелюбно.
- Ты все делал совершенно правильно, Жак. Дело не в тебе, пойми. Я хочу остаться самой собой. - Поискав в сумочке, она извлекла пухлый конверт, набитый американскими долларами. - Вот, возьми. - Она протянула ему деньги. Жак даже не подумал отказаться.
Наконец он уложил все вещи в автомобиль. Джейн совершенно забыла про этот автомобиль, который подарила Жаку на день рождения. Может, и не стоило бы давать ему столько денег? Впрочем, Бог с ним… Сейчас уже было поздно что-либо менять.
- Странная ты женщина, Джейн, - сказал он, забираясь в машину. - Вот тут адрес, по нему ты всегда меня отыщешь, если вдруг передумаешь. - Он протянул ей визитную карточку и попытался улыбнуться.
- Я не передумаю, Жак. Просто буду помнить про одно чудесное лето.
Она и сама не знала, зачем произнесла эти слова. Лето было неплохим, но едва ли "чудесным"; по сравнению с былыми летними сезонами это была, скорее, жалкая пародия.
Она махнула рукой вслед удаляющейся машине. Будь она поэнергичнее, Жак мог бы не так понять, особенно после ее прощальных слов.
Она подождала, пока звук автомобиля растает вдалеке, затем вернулась на опустевшую виллу. В беломраморном холле Джейн задержалась: все тут было каким-то странным. Вообще этот дом не привык к подобной тишине. Джейн помедлила, как бы впитывая в себя тишину. Потом прошла в гостиную, плеснула себе джина с тоником, вышла на террасу. Солнце, как это вообще характерно для Средиземноморья, стремительно клонилось к закату, небо приобретало огненный и совершенно непередаваемый оттенок. Кажется, только в Британии солнце умеет неспешно, с достоинством клониться к горизонту. Джейн внезапно остро почувствовала, как ей сейчас хочется оказаться дома, ощутить приятный ветерок Шотландии, а не сидеть тут среди этой иноземной жары. Да и вообще, если подумать, что она тут делает?! Ей никогда не следовало бы соглашаться жить за границей, где все воспринимают ее как человека пришлого. Она ведь нашла уже свой собственный дом, то самое место на земле, где ей так хорошо. Она слушалась юристов и советников, то есть людей, обеспокоенных исключительно финансовой стороной дела, и именно эти люди смогли убедить ее покинуть надежную крышу родного дома и переехать сюда. И все ради того, чтобы сэкономить на налогах, выгадать какие-то ничего не значащие для нее суммы.
Потягивая из бокала, она наблюдала за тем, как заходящее солнце освещает воды морского залива. Гарри, пес Роберто, вдруг зашлепал в ее сторону, затем уселся у ее ног и преданно посмотрел на Джейн. "До чего же хорошо быть собакой… Все полагают, что собаку непременно нужно любить - и любят…" - подумала Джейн.
Пора бы уже придумать, чем бы таким ей заняться. Мэй была права: она сделалась слишком богатой и слишком ленивой. Надо было непременно что-то придумать, и Джейн не сомневалась, что рано или поздно найдет себе подобающее занятие.
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ 1977–1985
Глава 1
Почти три года она жила в Шотландии. Деловые интересы вынуждали Джейн бывать в Лондоне и Нью-Йорке, однако всякую поездку она старалась сокращать до минимума, чтобы поскорее возвратиться в свой северный рай. Так, должно быть, звери стремятся вернуться в свое логово.
Джейн не вернулась в Италию, но разрешила своим друзьям пользоваться виллой по их собственному усмотрению. Себя она лучше всего чувствовала именно в Шотландии, поскольку вилла воскрешала в памяти слишком многое. Раз по пять в год ее навещал Джованни, как правило, с кузеном и кузиной. Приезжали родственники Сандры, иногда и сама Сандра с семейством. Летом появлялись многочисленные приятели Джеймса, с которыми он учился в университете. А когда молодые люди из соседних имений приезжали на каникулы, все они друг за другом навещали Джеймса, что создавало впечатление одной нескончаемой вечеринки, длившейся неделями кряду. Была одна незабываемая неделя: Зоя в кои-то веки рассталась со своей разлюбезной кухней и приехала отдохнуть и поболтать с Джейн. Приехав, она долго плакала по поводу того, какие же все-таки неудобные и узкие кресла в самолете. Однажды к Джейн приехали родители: долго сетовали на плохую, по их мнению, погоду и удаленность имения от города.
Впрочем, что-то произошло с самой Джейн. Ей, конечно, не терпелось видеть очередного гостя, но стоило тому появиться на пороге, как почти сразу же, дня через два от силы, он уже раздражал ее своим присутствием. Исключение, пожалуй, составляли лишь дети. Роль гостеприимной хозяйки-хлопотуньи казалась Джейн весьма утомительной, ей хотелось почаще бывать одной. И почти не было случая, чтобы она, провожая кого-нибудь, испытывала горькое сожаление.
Алистера она практически не видела. Когда он наведывался в Лондон, она редко встречалась с ним. Он перестал работать в комитетах и советах директоров. Большую часть времени он проводил теперь в Респрине. Несколько раз Алистер приглашал ее в Драмлок, но она отказывалась. Шотландия сделалась для Джейн приютом отдохновения, а эта охота в Драмлоке непременно расстроит ее. Занятость Алистера не позволяла ему приезжать к Джейн в гости, - впрочем, это, наверное, и к лучшему. Ей вовсе не хотелось вдруг ощутить, что она опять хочет Алистера. Постепенно жизнь все более разводила их. Отставив Жака, она вообще потеряла интерес к мужчинам.
Если бы Джейн спросили напрямую, ей было бы непросто объяснить, чем именно она занята. Однако она постоянно чем-нибудь да занималась. Часами она выгуливала собак: теперь у нее было шестеро псов; любовалась окрестным ландшафтом, цветовой гаммой пейзажа, сменой времен года…
Чем больше проходило времени, тем более она понимала, что жизнь в Шотландии полна парадоксов. Эта дикая природа, этот край вызывали у нее одновременно любовь и ненависть. Страна эта всегда оказывалась двуликой, подобно прекрасной и неверной женщине. Выдавались порой совершенно роскошные, солнечные дни, которые в считанный час обращались в дни туманные или снежные. Бывало и так, что, увидев где-то вдали полоску радующей глаз зелени, она отправлялась туда, и после долгого перехода ее взору открывалось вонючее болотце. Безмятежная морская гладь, обрамленная живописными скалами, словно бы расставленными Господом для собственного удовольствия, уже на следующий день могла превратиться в скопище разбушевавшихся волн, которые буквально в щепы разносили местные лодчонки.
Эта двойственность природы сказывалась и на местных жителях. Исключительно порядочные в душе, они тем не менее были способны практически на любое коварство. Шотландцы могли быть то внимательными, то низкими и жестокими - зачастую по собственному же недомыслию. Они могли быть смешными или, напротив, чудовищно занудными, так что от их вида скулы сводило. Подчас бывало так, что мужчина в один прекрасный день оказывался в состоянии отдать, что называется, жизнь за други своя, а буквально на следующий день полить спасенного грязью.
В Шотландии Джейн узнала, что уже летом здесь начинается долгое приготовление к суровой местной зиме. Пока приезжие наслаждались теплыми деньками и идиллическим ландшафтом страны, местные жители заготавливали торф и аккуратно складывали его перед дверьми. Также они заготавливали вяленую рыбу, мясо, яйца и картошку, запасались дровами. Все дыры и щели в домах заделывались самым что ни на есть тщательным образом, ремонтировались ставни.
Со стороны местных жителей Джейн ощущала определенную настороженность, которую лишь время могло переменить на более теплые чувства. Она понимала, что, будучи англичанкой, не имеет реальных шансов быть принятой в местное общество, - однако поскольку она намеревалась тут жить, то приходилось заранее довольствоваться такой ролью. Конечно, ненависть шотландцев по отношению к англичанам прежде всего объяснялась годами подавления и принуждения, ведь в каждом поколении шотландцы прекрасно помнили о том, что сделали с ними англичане. Даже если какой-то шотландец не знал истории, не умел читать и писать, ненависть эта впитывалась с молоком матери и оставалась на всю оставшуюся жизнь.