Она вцепилась пальцами в подоконник, ей стало трудно дышать. Какое ей дело, она не имеет права ревновать. Надо вернуться домой, потом она выйдет за Синклера - в этот момент Эль действительно хотела этого, потому что мужчина, которого она так любила, превратился в незнакомца. Страдая от ревности, она отвернулась от окна, потому что парочка рассталась, внизу хлопнула дверь. Потом голос Шона раздался за дверью:
- Эль.
Она подошла к двери, помедлила, стараясь натянуть на лицо беспечную улыбку, и впустила его. У них не было будущего. Все, что их связывало, - дружба и прошлое - для него больше не имело значения. И надо это принимать спокойно.
Он вошел, бросил на нее взгляд и сразу спросил:
- Что с тобой?
Она пыталась улыбнуться.
- Тебя так долго не было. Я волновалась. - Она заперла за ним дверь.
Он недоверчиво посмотрел, прошел к столу и сложил туда принесенные покупки.
- Иди сюда, сядь. Я забинтую твои ноги.
- С моими ногами все в порядке. Это тебе нужна перевязка. - И не сдержалась: - Кто эта леди, твой друг? - И почувствовала, что краснеет.
Он обернулся с удивленным видом:
- Прости, что ты сказала?
Она закусила губу, но было поздно.
- Ты имеешь в виду Кейт?
Она пожала плечами, изображая равнодушие.
- Это дочка сапожника. - Он снова повернулся к столу. - Я сказал ей, что ты моя сестра.
Она видела, или ей казалось, что он избегает теперь смотреть в ее сторону.
- Как удобно. - Голос ее прозвучал горько.
Он снова посмотрел, но теперь его взгляд ничего не выражал.
- Не понимаю, о чем ты. Она видела, когда мы сюда входили. Кейт немного любопытна. Мне надо было как-то ей объяснить, и я сказал, что тебя зовут Джейн. - И добавил: - Она думает, что я Джек Коллинз. Ты не присядешь?
Ей хотелось спросить, спали ли они уже с Кейт. Может быть, в этой самой постели? Она ни за что теперь туда не ляжет. Хотя это теперь ее и не касается, все равно было больно.
Она бесцельно бродила по комнате. Почему она не может относиться к нему как к чужому и он ей по-прежнему не безразличен? Помочь ему скрыться и убежать - одно дело, это она должна сделать в память о прошлом, но ведь она продолжает любить его или того, другого, в кого он превратился.
Он вдруг покраснел.
- Я не спал с ней, если ты думаешь об этом.
Он все еще мог читать ее мысли!
- Я не думаю, какое мне дело. - И широко улыбнулась. Но покраснела тоже. Наконец осмелилась взглянуть на него и прочла в его глазах, что он знает, о чем она думает.
И сразу забыла о Кейт. Это был красноречивый взгляд мужчины, и ее сразу залила горячая волна. Ну почему она так зависит от него и стоит ему взглянуть, как она тает и готова все ему простить? Шон протянул ей моток чистых полос льняной ткани.
- Я сама.
Он кивнул и занялся принесенными свертками с едой. Она подумала, что сама не знает, чего хочет. Она столько лет мечтала, что он посмотрит на нее как на женщину, а теперь, когда он смотрит на нее голодным взглядом, она сердится. Нагнувшись, она наложила чистые повязки на свои стертые в кровь ноги. В комнате становилось душно и влажно. Элеонора вспомнила, что скоро ночь, а в комнате всего одна кровать.
- Я купил нам на ужин жареную индейку у хозяина гостиницы за углом.
Закончив бинтовать ноги, она выпрямилась на стуле. Вот почему он так задержался. Он молча накрыл на стол, достал из маленького буфета две тарелки, две оловянные кружки и скромные приборы. На столе уже стояла бутылка красного вина. Индейка пахла соблазнительно, но ей не хотелось есть.
- Ты не встретил солдат? - спросила она, чтобы нарушить неловкое молчание.
- Нет. В гавани стоит фрегат английского военного королевского флота.
Тема была безопасной.
- Ты знаешь этот корабль? - Она не смотрела в его сторону.
Пробка вылетела с хлопком, прозвучавшим особенно громко в маленькой комнате.
- Девлин два года назад захватил его у французов. Тридцатидвухпушечный, с хорошим вооружением. Завтра пойду взгляну.
Она забеспокоилась.
- Но какое тебе дело, сколько у него пушек? Тридцать две или девять?
Он посмотрел и отвел глаза.
- Меня это касается, думаю, сможет ли он догнать корабль, на котором я поплыву.
У нее снова внутри все сжалось.
- Ты уже заказал место на рейс до Америки?
- Как я могу это сделать? - Он удивленно посмотрел на нее. - Сначала ты должна вернуться домой. - Он налил вино в две кружки, потом спохватился: - Я забыл, ты не пьешь вина.
- Оставь, я выпью. - Ей было просто необходимо выпить, возможно, это поможет снять напряжение. Она помнила эффект от выпитого вина в тот вечер, когда целовалась с Питером на террасе.
Он протянул ей кружку, руки их соприкоснулись.
И сразу возникло воспоминание, как совсем недавно, во сне, он прижал ее к себе, какими нежными и мягкими были его губы. И ее потянуло к нему непреодолимо, с этим трудно было справиться.
Он отвернулся и, закинув голову, пил свое вино. Эль так и не дотронулась до своего и поставила кружку на стол.
- Я думала об этом.
Он посмотрел на нее, не понимая, о чем она.
- О чем ты думала?
- Я думала, что тебе надо покинуть страну прежде, чем я вернусь домой. Я должна знать, что ты в безопасности.
- Об этом не может быть речи, - решительно возразил он и сердито, одним глотком, опустошил кружку.
- Наша дружба и отношения, может быть, и изменились, - спокойно продолжала она, - но ведь мы были с тобой близкими друзьями, даже больше. Ты всегда был моим героем. И я в долгу перед тобой. Сколько раз ты спасал мою жизнь, пока мы росли вместе? Я не могу бросить тебя здесь, мне не позволит моя совесть.
Он посмотрел на нее долгим, проникающим прямо в душу взглядом.
- Ты ничего не должна мне, Эль… Элеонора. Я не смогу жить, если с тобой что-нибудь случится из-за меня.
- Ты и сейчас не можешь жить, тебя что-то мучает, - осмелилась она затронуть больную для него тему. - Шон! Скажи, что это?
Он вздрогнул.
Она испугалась, но продолжала упрямо:
- Что могло случиться такого в твоей жизни, что ты теперь винишь себя и, возможно, даже ненавидишь. И почему ты так изменился? Где тот человек, которому я доверяла и которого любила?
- Нам надо поесть. Ешь! - Он сел за стол, наклонился над тарелкой и стал жадно есть, отправляя в рот кусок за куском.
Кажется, она задела его за живое, нащупала больное место, но так и не смогла выяснить причину. Он в это время расправился почти со всей своей огромной порцией еды. Ее переполняли жалость и сострадание. Она никогда не видела, чтобы человек ел с такой жадностью и такой скоростью, разве что дикие голодные собаки.
- Шон, я больше не стану выпытывать у тебя, что с тобой произошло, - прошептала она, - ешь спокойно.
Вилка застыла у его рта. Он отложил ее и перестал есть. Потом взглянул на Эль с беспокойством.
- Прошу тебя. - Она попыталась улыбнуться и бессознательным движением погладила его плечо, но спохватилась и быстро убрала руку.
Он снова поднял вилку, и вдруг она услышала:
- Ты всегда шпионила. Подглядывала. - И уставился взглядом в стол. Или в прошлое. Потом лицо его смягчилось. - Ты была невыносима. От тебя ничего нельзя было скрыть.
- Я не хотела быть такой надоедливой. Просто испытывала потребность всегда быть рядом.
- Ты была невозможна… - повторил он.
Оба молчали. Кажется, он вспоминал прошлое, она так надеялась на это. Несмотря на все обстоятельства, странные и ужасные, она хотела бы больше всего на свете вернуть прежнего Шона.
Наконец она прервала молчание:
- Но ты всегда приходил мне на помощь, несмотря на мое надоедливое преследование, и спасал мне жизнь не один раз.
Он издал странный звук, отдаленно напоминающий смех.
- Это правда.
- Помнишь, как ты запретил мне идти на озеро, потому что всю неделю лил дождь. Я не послушалась, как всегда.
Он взглянул на нее:
- Ты никогда не слушалась.
- Я запуталась в водорослях и стала тонуть, но ты нырнул и вытащил меня. Мне было восемь или девять.
- Десять, - поправил он, - десять, потому что мне было шестнадцать.
- Как я могла забыть? Конечно, в Адере тогда появилась новая гувернантка, блондинка, очень красивая, и ты в тот же день оказался в ее постели.
Он посмотрел на нее внимательно, что-то изменилось в его взгляде. Ей вдруг стало жарко, сердце забилось от этого внимательного мужского взгляда.
- Я помню, она была стройная и очень высокая. Слишком высокая.
Он опустил ресницы.
Она стала осторожно разглядывать его лицо.
- И в то лето ты был влюблен в леди Селию, она была намного старше и…
- Ты ничего не ешь, - напомнил он.
Она вспомнила, как он танцевал на летнем балу с Селией, и она подглядывала за ними ревниво, но они ничего не замечали, увлеченные друг другом.
- Ты был влюблен?
Он пожал плечами:
- Я всегда был влюблен… Но эта любовь была недолгой.
Глаза его заблестели от воспоминаний.
- Значит, это была не любовь. Настоящая любовь никогда не умирает.
- Мне было всего шестнадцать. - Он снова хрипло засмеялся.
Она улыбнулась:
- А когда мне исполнилось шестнадцать, мама и папа отправили меня в Лондон, на два сезона. Помнишь?
- Мне было жаль тебя.
- Но как мне было тогда жаль себя! - воскликнула Эль. Она так ненавидела свой дебют в Лондоне, как и поездки в Бат, курорт, куда возили дебютанток. Ей было невыносимо тяжело там, и она чувствовала себя как в тюрьме.