- Вообще, я смотрю, народ стал жить лучше и веселее. Отдельные категории, - начала балагурить Лёка. - Недавно, прости за подробности, но ты ведь их, судя по всему, обожаешь, у папахена в милиции в туалете слышу из-за стенки: какая-то дама по сотовому отвечает, мол, через две минуты освобожусь и перезвоню. Уже и в сортир нынче без мобилки не ходим… Так что если какие новости или срочности, звоните прямо в клозет! А одна дама, недавно купившая квартиру у нас в доме, на полном серьезе попросила управляющего домом: "Виктор Петрович, сделайте так, чтобы, когда я выезжаю на машине из ворот, на улице никого не было!" Заявки хоть куда!
Кирилл скупо улыбнулся и вновь словно прилип к ней тяжелым сумрачным взглядом. Но Лёка не смутилась, даже не поежилась, не вздохнула и не испугалась.
- Ты должен был обязательно тормознуть возле меня! Ты просто не мог этого не сделать!.. - объявила она.
Вероятно, Лёка говорила настоящую правду…
Ее голую коленку осторожно накрыла большая ладонь. Лёка с силой кокетливо ударила по ней маленьким ледяным кулаком. Лёкины пальцы умудрялись сохранять холод даже в жару. Рука не убралась. Это хорошо…
Лёка рискнула взглянуть на спутника и неожиданно увидела глаза, цвет которых до сих пор так и не рассмотрела. Оказалось - цвета промокшей поздней осенней травы… А Лёке больше всего нравилась именно осень. За тишину и красоту. И за полную откровенность, мешающую в одну кучу яркость красок, холод ветров и нудность дождей.
- Ты любишь осень? - поинтересовалась она.
Кирилл покачал головой:
- Нет. За сентябрем осень сразу уходит в свою темную глубину, а я ей никогда не доверял. Не согревают душу только светлые времена года.
Он пристально рассматривал нежданную попутчицу. Очень молодая… Резвая… Языкастая… Сейчас одна… Это - не ходи к гадалке… Почему Кирилл так вычислил, он и сам не знал, но всегда безошибочно угадывал семейное положение человека. Оно вообще-то на каждом написано, как и судьба, стоит лишь внимательно присмотреться.
Лёка не пошевелилась под его взглядом, уставилась куда-то в сторону, не отрывая ничего не выражающего неподвижного взора от одной ей видимой точки или предмета. Ветер перепутывал ее красиво постриженные волосы, длинные пальцы нервно вцепились в сигарету. Какие ручки у девчонки…
Еще Кирилла сразу привлекли строгое и красивое сочетание красок в одежде и необычная аккуратность.
Минуты торопились вперед…
- Чего тебе надобно, старче? - с очаровательным нахальством промурлыкала Лёка. - Переведи!
Она вся такая - обаятельно-нагловатая.
Большая рука плотно прикипела к Лёкиной коленке.
- Леля…
Она вздрогнула от неожиданности. Ее никто никогда так не называл…
- Леля… - повторил бородач.
Ему словно нравилось выговаривать и повторять именно это ее, им самим почти придуманное имя. Он волновался… Лёка старалась больше не смотреть на Кирилла. Пока не выскажется до конца.
- Мне не хотелось бы тебя просто довезти до столицы нашей родины, высадить у нужной станции метро и уехать… Понимаю, я банален до крайности… Но мне нужен твой телефон… И согласие на дальнейшие встречи…
- А мне нравятся откровенные и ничего не откладывающие в долгий ящик господа! Ты угадал! - отозвалась Лёка. - И ты…
- …Точно такой, какие мне нравятся! - завершил за нее Кирилл.
Оба дружно, с удовольствием рассмеялись.
- И вообще, разве "нет" - это ответ? - пропела Лёка.
- Значит, мы еще встретимся и поболтаем, - торопился бородач утвердиться в своей надежде. - Конечно, ЕБЖ…
Лёка удивленно вздрогнула.
- Говоришь на матах? А еще художник! Стыдно!
- А что, художник, по-твоему, не человек? И среди нас многие общаются именно на матах. А это вполне цензурно. Я хоть мужик простой и грубый, но давно выучил, что такое хорошо и что такое плохо. И знаю, где можно матюгаться, а где не стоит. Это Лев Толстой в конце своих письмах писал: ЕБЖ - если буду жив. Старшая дочка рассказала. А может, и выдумала, свинюшка. Я-то, сама понимаешь, писем этих в глаза не видал. Читать некогда.
- У тебя еще и маленький ребенок? - спросила Лёка.
Кирилл проследил за ее взглядом: на заднем сиденье валялась забытая Наташкой куклешка.
- Да… Это что-то меняет для тебя?
Лёка пожала плечами. И ее безразличие, старательно деланое, и нарочито равнодушное покачивание рыжеватой головы - туда-сюда! туда-сюда! - и словно слегка поблекшие от нехорошей новости пронзительно серые глаза - все заклинило Кирилла отныне и навсегда…
Будущая великая певица Леокадия… Девочка, случайно подобранная им на обочине Минского шоссе… Неопознанный объект…
И жизнь внезапно поменяла свои декорации.
Стояли они долго. И молча. Словно уже сказали все, что хотели и могли. Лёка искоса рассматривала словно потускневшего бородача. И думала, какими беспомощными, лишними, жалкими порой бывают слова… Иногда кажется, что люди вообще пользуются ими напрасно. Есть же другие сигнальные системы… Так говорила подруга Вика. А она очень умная… Даже чересчур…
- А мы никак не можем отсюда выбраться? - на всякий случай спросила Лёка.
Кирилл пожал плечами. Увы… Лёка плотно прижалась к спинке сиденья, настраиваясь на долгое тупое ожидание.
- Теперь проторчим здесь сто дней, сто ночей… - проворчала Лёка.
- Девяносто девять с половиной! - уточнил художник. - Осенью юбилей праздновать будем! Жизнь и движение в ней - это, в общем, механическое, произвольное соединение разнородных элементов и деталей в единое целое без всяких принципов. Как классы в школе. А что тебе не нравится в нашем стоянии? По-моему, спокуха.
- У меня избыток энергии! - заявила Лёка. - Хочешь, спою? Все равно делать нечего…
- Валяй! - согласился Кирилл. - И погромче. Чтобы слышали окружающие. Устроим для них бесплатный концерт и дурдом на елке.
- И чтобы у них появились мозоли в ушах! - добавила схватывающая все на лету Лёка, опять кивнула и во всю мощь своих нехилых легких завела "После дождика небеса просторные…".
Глава 3
Лёка доставляла родителям немало забот, хотя и мать и отец старались ловко от них увильнуть. Не удавалось.
…Очень холодно. Одиноко. Несмотря на то, что дома они втроем. Лёка словно прилипла к окну. Над городом насупилось темно-серое октябрьское небо. В домах ледяные батареи, и потому все мрачно кутаются во что-то теплое и выглядят неряшливо. На улице молодые женщины в шляпах с огромными полями, низко надвинутых на лоб. В лицо не заглянешь, глаз не увидишь. Зато все, как одна, - прекрасные незнакомки. Стихи Блока очень любила мать.
Четыре часа дня. День уже сломался пополам и медленно пополз по направлению к вечеру. Почему отец тогда оказался дома? Кажется, повредил руку…
Отец любил зазывать к себе друзей однотипной, давно надоевшей Лёке шуткой.
- Наконец-то я слышу твой дивный голос! - басил он в телефонную трубку. - Когда нагрянешь? А то смотри, одно из двух: или водка скиснет ненароком, или меня вражья пуля настигнет невзначай! Ты что предпочитаешь, приятель?
Приятели предпочитали тотчас являться в гости.
Тогда Лёку срочно отправляли спать, и о чем горланили подвыпившие отцовские знакомые, выяснить она так и не сумела, как ни старалась.
Лёка часто засыпала под шумные застолья отца или под телефонное воркование матери.
- Соня, а мне тут посоветовали умываться мочой! Ну да, для кожи… Говорят, эффект потрясающий!
Значит, теперь от матери начнет вонять, как от немытого туалета, думала, засыпая, Лёка. Надо держаться от нее подальше.
- Соня, мне знакомая предлагает мини-юбку! А что возраст? Я ей сказала, сколько мне лет… Она так удивилась!.. Уверяет, что с моими ногами и фигурой короткая одежда - самое оно…
Что ответила тетка, Лёка так и не узнала, но, видимо, от покупки свою старшую взбалмошную сестру отговорила. Мини-юбку мать не купила.
Лёка отлично запомнила, что пятница - всегда черная. По убеждению матери. Потому что именно в пятницу обязательно звонит Марина Викторовна, физичка и классный руководитель Лёки. Мать ее почему-то страшно боится.
- Нина Петровна, добрый вечер, - начинает та заунывным голосом. - Вы бы не могли прийти в школу?
- Опять? - привычно интересуется мать и делает для отца, сидящего напротив, большие глаза.
Тот редкий день, когда он оказался дома…
- Я ведь была у вас на прошлой неделе…
- То на прошлой, - с показным добродушием и деланым спокойствием смеется Марина Викторовна. - А теперь у нас новые приключения…
- Приду, - обещает мать, опускает трубку и, проклиная день и час своего появления на свет, спрашивает Лёку, что снова произошло в школе.
- Ничего особенного, - тоже привычно удивляется Лёка, на минуту заглянув в комнату к родителям. - Пусть лучше тебе Марина все объяснит. Опять она икру мечет!
С учителями ей объясняться давно надоело.
- Андрюша, - неуверенно просит мать, - может, хоть разок сходишь в школу? К учительнице литературы… У меня сил нет…
- А у меня - времени! - бурчит отец. - Вот не могу я понять, ей что, этой даме, совсем нечего делать? Леокадия, иди сюда немедленно! Куда ты опять исчезла?
Судебные разбирательства, несмотря на принадлежность к милицейской профессии, отец ненавидел больше всего на свете. Особенно терпеть не мог объясняться со своим единственным резвым ребенком. Но куда денешься с подводной лодки…
Лёка появляется в дверях, всем своим видом демонстрируя крайнее изумление.
- Ну, ладно, - неожиданно говорит отец. - Схожу! Прямо завтра. У вас в субботу в школе есть учителя?
- Есть, - бормочет Лёка. - У нас суббота рабочая…