А еще Лёка хорошо помнила свою первую в жизни елку в каком-то клубе или Дворце культуры. В конце представления артисты, обращаясь к залу, подключили детей к скандированию - добро окончательно победило зло. Артисты вопрошали:
- Кто спас всех от нечистой силы злобной?
И сами отвечали:
- Это мы! Это мы!
И все дети в зале вместе с ними стали повторять: "Это мы! Это мы!"
Одна только Лёка отчетливо скандировала:
- Это вы! Это вы!
И ведь логически она была права. Зрители просто смотрели…
Лёка мечтала попасть на елку в Зимний дворец. Она думала, что это дворец, где зимой устраивают елки. Они действительно проходили во дворцах, например, во Дворце съездов, о котором Лёка слышала. Типично советский ребенок, выросший во времена, когда дворцы принадлежали не царям, а народу, она сложила в уме простую ассоциацию - Зимний дворец потому и называется зимним, что там празднуется что-то зимнее. А что именно? Ну конечно новогодняя елка!
Лёка часто спрашивала у матери, почему так мало книг о девочках. Вот о мальчишках - сколько угодно.
Мать пожимала плечами.
- Очевидно, потому, что писатели в основном - мужчины и лучше знают и помнят именно свою детскую жизнь. О себе писать проще. Я тебе найду книги о девочках.
И нашла. Раскопала в старой библиотеке младшей сестры затрепанные "Динку" Осеевой и "Дорога уходит в даль" Бруштейн.
Эти книги Лёка перечитала раз по десять и выучила почти наизусть. Рисовала к ним иллюстрации. Вот Динка, вот ее сестры Алина и Мышка, вот Ленька…
Посмотрев на ее рисунки, мать попросила Лёку нарисовать Пушкина в какой-либо сцене его жизни - как стихи сочиняет, как гуляет по Царскому Селу, как сражается на дуэли… Лёка уже много знала о Пушкине по маминым рассказам и выразительному чтению. Мать обожала Пушкина и преклонялась перед его именем.
Лёка смутилась.
- Ну как же так - Пушкина рисовать?.. У меня не получится…
- А ты сто раз нарисуешь - на сто первый получится! - заявила мать.
Почему и когда у Лёки стали резко портиться отношения с матерью, она толком не запомнила. В память врезался один неприятный случай.
Мать взялась рассказывать со свойственными ей пафосом и аффектацией:
- Я помню, как впервые увидела цветущий абрикос. Такой запах!.. Он заставил меня забыть обо всем! Я не могла оторвать глаз от цветущих абрикосов! Это словно изменило меня. Я стала совершенно другой и никогда не смогу забыть чудесную картину.
И Лёка вдруг посоветовала:
- Надо было надеть противогаз!
С минуту мать сидела в полном шокинге последней степени. А потом жутко разоралась…
Как это Лёка додумалась такое брякнуть?!
- Куда мы сегодня опаздываем? - спрашивала каждое утро полусонная Лёка у матери.
Мать отмахивалась и торопливо складывала необходимые вещи, причитая по обыкновению, что они опять не успеют вовремя. Она не обладала солдатским умением собраться за три с половиной минуты по тревоге, а потому вечно ковырялась с одеваниями и сумками и постоянно куда-нибудь с Лёкой опаздывала. И было куда - мать водила Лёку на английский, на хореографию, в студию рисования и на музыку.
А еще был соседский мальчик Гоша. Гошка, Гошенька…
- Мы тут с мамой купили комбайн, - сообщила ему как-то Лёка. - Ты знаешь, что такое комбайн?
- Конечно знаю! Он косит…
- Угу! "Косит"… Ну, ты выступил! Чтобы он нам дом скосил, да?! Комбайн - это аппарат для кухни, который взбивает!
Гоша удивился.
- Кто тебе подарил эту куклу? - изумленно спрашивает мать.
- Мальчик.
- Какой еще мальчик?
- Ну, просто мальчик… Обыкновенный… Гоша… Он рядом живет…
- Он за тобой ухаживает?
- А что значит "ухаживает"?
- Дарит кукол.
- Не кукол, а только одну куклу, - уточняет Лёка. - Это называется "ухаживает"? Как за больной? Почему?
Мать не отвечает. Смотрит пристально…
Глава 2
- А зачем ты пришла ко мне? - рассеянно спросил маэстро.
Хороший вопрос… И на него надо найти хороший ответ… Какой?
А главное, понравилось ему, как она пела, или нет? Лёка гадала, нервно и напряженно. Понравилось или нет…
- Чтобы вы помогли мне пробиться! - нагло заявила она. - Как любил говаривать наш первый господин президент дядя Миша, главное - начать, а потом углубить, а дальше - процесс пошел. Чудесная философия!
Нахальства ей не занимать.
- Вот как… Гм-м… - Маэстро окинул нее беглым взглядом. - Ко мне все приходят именно за этим. Но далеко не у всех хватает честности в этом признаться.
Смотри-ка, считает меня честной… Неплохое начало…
- А сколько тебе лет, откровенная детка?
- Не называйте меня деткой! - вдруг взорвалась Лёка. - В этом слове есть что-то нехорошее, какой-то дрянной, унижающий подтекст!
- О-о, да ты, оказывается, ершистая, будущая певица! Прямо взрывная волна, - усмехнулся маэстро и вновь задумчиво взглянул на Лёку. - У меня просто никогда еще не было женщины и ребенка в одном лице. А я всегда мечтал о ней, чтобы называть деткой. Не получилось…
Он встал и подошел к окну, внимательно рассматривая капли на стекле. Отличное занятие… Даже думать не надо…
- Мне на долю всегда выпадали солидные манерные дамы, - флегматично пожаловался маэстро. - Чопорные до безобразия. Ты даже представить себе не можешь, насколько это отвратительно! А чопорность, детка, сначала передается по наследству от матери к дочери, а потом ею заражаются в обществе, как гриппом. Но грипп проходит, а с этой мерзкой чертой по-прежнему рождаются и умирают.
Куда уж яснее, подумала Лёка. Прицеливается… Точнее, уже выстрелил и угодил прямо в цель… Да и как тут промахнуться, чего тут не попасть, если цель сама стоит у тебя на дороге. Бежать не собирается и всеми силами напрашивается на роль жертвы… Это сначала… Позже она планирует стать победительницей и завоевать весь мир…
- Ты принимаешь мое предложение? - Маэстро повернулся от окна.
Взглянул прямо и остро. Как следователь… Не хватало только лампы прямо в глаза…
Неужели есть на свете идиотки, которые отказываются?! Мать моя женщина… Да разве у начинающей певицы есть другой выход?! Большое спасибо, что этот подвернулся… Не всем так везет…
И Лёка с готовностью кивнула.
У маэстро в удивлении изогнулись красивые, похоже, выщипанные, как у женщин, брови.
- Но ты даже не спросила, что за предложение! И сразу согласилась?
Лёка в замешательстве открыла рот. О чем говорит этот холеный вальяжный господин?! Разве есть иное предложение, чем всем хорошо известное?!
Он засмеялся. Маэстро откровенно потешался, даже издевался над ней.
- Видишь, как ты испорчена, детка! Так рано! Откуда ты явилась, из какого захолустного городка, где все, видимо, судя по тебе, отравлено фальшью и грязью?
- Неправда! - вспыхнула Лёка. - У нас чудесный город! Красивый и чистый! И люди в нем очень хорошие! Там живет моя любимая тетя Соня!
- А-а, так ты приехала из Одессы? - хмыкнул маэстро.
- Вы насмехаетесь! - крикнула еще громче Лёка.
- Да нет, детка, и не думал. - Маэстро покачал красиво седеющей головой. - Ты очень напоминаешь мне нынче тучку небесную, вечную странницу… Сегодня утром в метро, когда ты ехала ко мне, тебе оттоптали в вагоне ноги… Ты устала и замучилась… Это правда… Ты рвешься вперед и вверх, но тебя словно кто-то туда не пускает… - Он глянул вопросительно. - Я угадал?
- Нет! - выпалила Лёка. - В метро вообще было пусто, как перед концом света… Во всяком случае, всемирный потоп налицо… Снова пошел дождь…
Маэстро чуть заметно усмехнулся. Где-то за облаками заморгало солнце, обещая прорваться сквозь хмарь.
- Зато лето было слишком жаркое… А если лето "радовало" дождями, осень просто обязана обогреть. И наоборот. Средняя годовая выдерживается неизменно. И в жизни тоже. Видишь ли, у меня такая несколько странная манера общения… Кто не привык к ней, еще с этим незнаком, тому поначалу возле меня тяжело и непривычно. Ты успокойся и спой мне снова "Ты поила коня…". А я послушаю. У тебя очень неплохо получается…
И Лёка вновь изумилась…
В то воскресенье Лёка, покинув дачу подруги, проголосовала на шоссе. Моментально рядом тормознула "тойота". Поворот не новый.
- Садитесь, раз завелись лишние деньги, - деловито пригласил бородатый водитель средних лет, распахивая дверцу. - Куда путь держим?
- В столицу нашей огромной родины, куда же еще? - Лёка шлепнулась на перегревшееся в постоянно влажном, словно банном воздухе и задыхающееся от духоты сиденье.
Какая-то ненормальная жара тянулась все лето… Постоянно хотелось смыть с себя липкую приставучую городскую пыль и выстирать платье и белье. Застыло разварившееся до блеклой вылинялой синевы небо, изрисованное самолетами, безжалостно изуродовавшими его в вышине, расчертив белыми растапливающимися линейками. Небу явно опротивели и наглые самолеты, и птицы, пытающиеся показать себя в полете, не понимающие, что часто отрываться от земли не стоит, и люди, глупые люди, которые пробовали разгонять насмешливые облака, издевающиеся над слабостью человечества.
Лёка вздохнула. Под прожарившимся на сковородке солнца и уставшим небом замерли измученные деревья и тощие бродячие собаки. Распаренный, еле двигающийся, выгоревший город… Он с нетерпением ждал осени и дождей.
Бородатый водила молча и угрюмо гнал машину в Москву, изредка посматривая на тихую, неподвижно и тоже безмолвно сидящую рядом Лёку. Странный мужик… Молчит и молчит… Может, немой, как Герасим?