Санек еще плохо соображал и подумал, что эта Лерка с него уже деньги драть собирается. Если бы с квартирой помогла, тогда бы он честно с ней рассчитался. А тут - нате, ничего не известно, вранье какое-то и сразу денежки. Шиш ей. Он прищурился зло и ответил:
- Шиш тебе. Какие комиссионные? С чего? За курей, что ли, этих? Да я сам деньги давал!
"…Какой же он все-таки дурной, - даже поморщилась Лерка. - Вот почему Маринка его и отстранила ото всего, отбрехалась, что помер… Но где теперь Маринка! На том свете. А они пока на этом, и никого у нее больше нет, кому она могла бы довериться. Санек. И все. Надо его в чувство приводить. Начала - заканчивай!"
- Са-ань, - протянула Лерка с укоризной, - я что, с тебя сейчас деньги беру? Или что? Да не о них речь. Они - потом, если получится, понял?
Она в упор посмотрела на него, и у Санька немного прояснилось в голове. Надо послушать, что она скажет. Он вдруг вспомнил, что она сказала про сына! А он, дурак, только про деньги и услышал. Надо все послушать, может, и дело скажет, а там уже судить-рядить.
- Давай, - сказал он.
- Короче, повторяю, - сказала сурово Лерка (с ним надо так), - сынок твои жив и здоров…
- А не брешешь? - с сомнением перебил ее Санек.
Лерка нарочито горестно вздохнула:
- Дурак ты, Санька. Сам его увидишь, если, конечно, захочешь. - Она увидела, что Санек опять готов перебить ее каким-нибудь идиотским вопросом, и упредила его: - Молчи, дай я все скажу, а там хоть весь день кумекай и спрашивай… Так вот. Родила его Наташка у Маринки в квартире, и акушерка была, тоже сейчас жива-здорова, Нинкой зовут. А потом они сыночка твоего подкинули одним бездетным, понял? И эти бездетные, пожилые уже, от радости полные штаны наложили и Сандрика выходили и вырастили. Я ведь его видела, когда он постарше был, и маленьким видела, мы с Маринкой потихоньку ездили смотреть…
Тут Санек не сдержался:
- А мне чего ж Маринка лапшу на уши вешала, что помер он?
Лерка снова усмехнулась:
- Не помер. И красавчик, и богатенький, понял? Они с твоей Маринкой такие делишки проворачивали! Я на суде была, знаю…
Санек испугался:
- Так че, он сидит? Во дает! - Ему и огорчительно это стало, и вместе с тем как-то неизвестный сын стал ближе: тоже вот сидит…
Лерка сказала:
- Не знаю, сидит ли, нет… Но думаю, нет. Наташка его откуда хочешь вытащит!
Санек просто глаза лупил и снова спросил:
- Значит, она все ж таки его признала, сына-то?
Лерка как-то ехидно ответила:
- Признала, признала, еще как признала! Якшаются они все вместе: и Марья, которая его усыновила, и Наташка, и все там…
- Кто еще все-то? - спросил Санек.
- Ладно, Санек, потом эти россказни, не к спеху. Главное вот что: ты - отец, родной, Наташка, как ни кобенится, а признать это должна. Но с ней ладно, пока. Есть вторая мамаша. Стервоза жуткая, мы ее с Маринкой…
Тут Лерка прикусила язычок, незачем Саньку это знать.
- В общем, стерва. Но Сандрика она твоего не то что любит - обожает. Вот ты и придешь и скажешь, что, мол, так и так, ты - отец и хотел бы сына увидеть и с ним поговорить хоть раз в жизни. Что, мол, тебя обманывали - вали все на Маринку, ничего, она простит, и что теперь ты все узнал, откуда, - не говори, узнал, и все тут. Марья замельтешит, хоть и стерва. Старая уже, нервишки не те, а потом - как она может отцу родному отказать? Но отказать она захочет, ты еще прикинешься как надо, я тебя и научу, и тогда пусть деньгу гонит, ни фига, не обеднеет, вон ее Сандрик сколько добра нагреб! Денежки она выдаст, это точно.
- Дак деньги что! - завопил вдруг Санек. - Я сына хочу видеть! Понимала бы ты чего!
- Увидишь, - сурово сказала Лерка, - не спеши! Сначала бабку потрясем, а потом узнаем у нее, где сынок, и туда отправимся… И тогда уж ты из сыночка потянешь, потому что он не захочет огласки, он-то ведь не знает, кто его папаша.
Лерка захихикала, и Саньку вдруг стало обидно до слез, как будто если кто узнает, что он - отец этого самого Сандрика, так сразу же и смеяться станет.
- А что, я хуже других? Че ты ржешь, паскуда!
- Я же еще и паскуда! Ему все рассказала, на пальцах разложила, а он обзывается!
Санек засопел, набычился, но промолчал, а потом примирительно сказал:
- Да ладно тебе, Лерк, я так, обидно стало. А как мы все это дело провернем?
- Как? - повторила она, будто над этим думала. - А никак. Очень просто. Поедем к этой Марье, да и все дела.
- Так давай, - вскинулся Санек, - поехали. Далеко? Да все равно, я сейчас куда хошь попруся, деньги нужны под завязку, жрать нечего, все у теши тянем, да и девок надо выдавать, одежонку справить, а то они в обносках щеголяют.
- Тю, дурной, - присвистнула Лерка, - прямо сейчас! Очумел? Подготовка нужна. Вернешься в деревню, наденешь что поплоше, девку свою какую возьми, дочку, и ее так, чтоб жалко стало, обрядишь. А я уж с ней поговорю, чтоб знала, как и что сказать, понял?
- Понял, - покорно сказал Санек и подумал, что Лерка-то не дура, верно все говорит, надо ее тоже слушать, а там уж своим умом перемалывать. Возьмет он Катерину, она девка хорошая, не шалавая. И уж ее-то он принарядит! Сам - ладно, оденется поплоше, а девку в рванье не повезет. Пусть не думает эта старуха-стерва, что он детей не обихаживает. Из последнего, а своему дитяте отдашь все. А то и сынка не покажет, вон, мол, у него дочка какая замурзанная.
- Завтра и поеду… - буркнул Санек.
Они еще выпили, уже не говоря о деле.
Но сидя напротив друг друга, выпивая за дружбу вечную, они, однако, вовсе не испытывали один к другому приязни, каждый думал, что другой - прохиндей и обманет и что надо сделать это раньше, чтобы не сидеть по уши в "том самом", и вообще они друг дружке не очень-то и нравились. Санек сравнивал Лерку с женой Татьяной, и Лерка явно проигрывала. А Лерка как сразу определила его: "Вахлачина", - и больше на эту тему не думала.
Однако несмотря на это, оказались они вместе в постели, и Лерке даже понравилось, потому что еще не все из Санька ушло с водкой, а мужик был он, что и говорить, ражий. Это как-то примирило их обоих, и естественно, доверия стало больше.
В Супонево Санек вернулся значительный и таинственный. Сказал Татьяне, чтобы постирала Катьке хорошее платье да вымыла ей голову. Потому что поедут они в Москву по делам.
Татьяна запричитала, что их там убьют и пусть он сам свои дела делает, толку от них чуть, а девку дома в покое оставит. Но Санек на нее прикрикнул, чтоб не вмешивалась, а что пойдут они не к бандитам каким, а к большим людям…
- Ой, уморил! - захохотала Танька, - пустят вас, как же - к большим людям!
"…Наглая стала Татьяна. Сейчас он смолчал, но свое возьмет… Вот как притаранит денег кучу, тогда посмотрим, как она запляшет".
Когда она стала похрапывать, Санек встал, хватанул самогону - для храбрости и чтоб раззадориться - и полез к ней на раскладушку. Она было заверещала, но он ей ладонью рот закрыл, прошипев, что детей разбудит - тут и произошло у них. И опять так хорошо было, что ни он, ни она до утра так и не заснули, все миловались. Соскучились. Санек так рассиропился, что рассказал, что за дело у них будет с Катериной в Москве, только сообразил, что Лерку называть не надо, и сказал, что парня нашел одного, знающего. Все рассказал Таньке: и про сына Сандрика, и про его приемную мать, и что, может быть, сынок сидит.
Татьяна охала и ахала, от любопытства даже села в постели. Она ведь ничего такого не знала, сказал он ей как-то в начале их жизни, когда она в первый раз забеременела, что, может, у него сынок растет, а может, помер. Только засомневалась Танька, что та старая им денег отвалит. С какой это радости?
- А с такой, - сказал назидательно Санек, - что я его могу и так и этак повернуть, так что этой Марье не резон со мной спорить. Да и мужик не промах, с которым мы в деле…
Тогда Танька забоялась другого.
- Обманет он тебя, если не промах. Ты-то ведь у меня простой, хороший, а люди теперь сам знаешь какие, да еще городской, московский. На черта ему с тобой делиться?
Санек тоже сел, закурил.
- Дура ты бестолковая. Да ведь он-то к ней не пойдет, мы с Катериной, сестрицей Сандриковой, пойдем. Так что как бы я его не наколол!
К Лерке они приехали не поздно, можно было бы и к Марье поехать. Но она сказала, что все дела надо делать с раннего утра: и дома застанешь, и все такое. Может, и права была Лерка.
Сели за стол. Чего только Лерка ни понакупала: ветчина, рыба красная, и водка какая-то заковыристая… Санек выпить, конечно, хотел, но знал, что тогда завалится с Леркой в койку, а тут Катька.
А Лерка, когда та в уборную вышла, шепотом спросила:
- Может, Кате на кухне постелем, на диванчике?
Санек уже был в кондиции и чувствовал, что вот-вот и баба ему станет нужна позарез. Потому согласился.
Катька наелась до отвала всякой вкуснятины и закемарила, потому даже не сказала ничего, когда ей Лерка постелила на кухне.
Санек свое дело сделал, и Лерка сказала, что день завтра очень важный, ее, Лерки, рядом не будет, и Саньку придется выкручиваться самому.
- Главное, - сказала она, - даже не деньги, а узнать, где находится сынок, как к нему проехать-пройти, мол, скучает он, отец, очень сильно и все время об нем думает. И болеет сильно, и потому, может, в первый и последний раз увидит Сандрика… Катька-то знает?
- Нет, - ответил Санек.
Лерка всполошилась.
- Надо сказать, потому что услышит, обалдеет, откроется еще… Пусть знает, что у нее брат. А при всем разговоре не присутствует, ты старухе скажи.
Утром поднялись рано.