Нора – отличный стрелок. У нее отличная ориентация в пространстве и координация рук и глаз, она действительно одаренная. Но не убийца. Она не военная, не обучалась в армии или национальной гвардии, даже не в местном ополчении. Искусство убивать не доведено до механизма, у нее нет "иммунитета" к шоку. Так что, когда склизкая развалина гниющей плоти подскакивает к ней, она не может спокойно выстрелить и уйти. Она визжит, как подросток, и пускает все семь пуль женщине в грудь.
У нее нет времени, чтобы вытащить топор. Пули подействовали на труп примерно так же, как пейнтбольные шарики. Ее когти вцепляются Норе в лицо. Нора шарахается назад и поскальзывается, падает на задницу, с силой пинает труп в лодыжку и чувствует, как та трещит, как хрупкий пластик. Труп валится набок, Нора встает на ноги и бежит к брату, загораживая его, пока труп поднимается. Женщина делает два шага к ней, таща ногу по полу, потом останавливается, смотрит вниз на сломанную конечность, наступает на нее второй ногой и встает. Нога отрывается, как неподатливый ботинок. Труп движется дальше, опираясь на голую берцовую кость, как на деревянную ногу.
Нора видит, что можно сделать. Ничего не планируя, она хватает Аддиса за запястье и бежит обратно к центру Сиэтла. Не потому, что там есть приют, еда или боеприпасы, а потому, что дорога идет под гору. Она бросает последний взгляд в сторону мотеля. Мертвая женщина медленно следует за ними, но мужчина не двигается с места. Он стоит там, где Нора его оставила, просто наблюдая за тем, как она удаляется.
Высокого мужчину обманули. Часть информации, на которую он променял воспоминания, ложна. Он знает, что находится в североамериканском лесу, и что в нем не должно быть зверья вроде волков и оленей, но зато здесь есть что-то другое, чего не должно быть ни тут, ни в любом другом месте. Проплывающие глаза, деревья, которые дышат, и змеи с шелковистым синим мехом. Он не знает, кому пожаловаться. Он не знает, как приспособиться к миру, который постоянно изменяется.
Он шел в темноте в течение шести часов. Его мозг потерял последнюю стойкость, превращаясь в ртуть и вытекая через трещины. Зверь в его животе паникует, снова и снова кричит на него, устав от своих проповедей.
"ВОЗЬМИ. СХВАТИ. ОВЛАДЕЙ. НАСЫТИСЬ"
"Да заткнись! – наконец огрызается он. – Я не могу ничего сделать, пока ты не скажешь, что тебе нужно! Так что заткнись!"
К удивлению, зверь замолкает. Человек идет вперед, в голове звенит от внезапной тишины. Затем, угрюмо ворча, словно обиженный ребенок, раздается повеление:
"ПОЕШЬ".
Человек останавливается и бьет ладонью по лицу. И это все?
"Поесть?"
Он помнит еду. Он даже может вспомнить некоторые продукты.
"Стейк. Суши. Сашими…"
Поесть – это просто.
"Почему ты так долго ходил вокруг да около?".
Зверь молчит.
Человек недоверчиво начинает искать пищу. Он находит куст черники и засовывает горсть пухлых красных шариков в рот. Он разжевывает, ожидая сочного сладкого вкуса… и у него возникает ощущение, что он ест мертвых мотыльков. Сок по вкусу напоминает чердачную пыль. Текстура сухая и шелушащаяся, несмотря на то, что в руках он держит ягоды. Он выплевывает их и с ужасом смотрит на сок, запачкавший рубашку.
Зверь ухмыляется.
Мужчина продолжает искать, пока не находит какие-то дикие грибы, и засовывает один из них в рот. Хоть он и чувствует пальцами мякоть, рот говорит ему, что он ест мертвых ос. Он со стоном выплевывает гриб.
Зверь смеется.
Облако рук снова активизируется, бросаясь вглубь леса, и через облако он чует новые запахи. Кровь. Плоть. Он следует за ними к небольшой поляне и находит источник: молодой олень ковыляет через подлесок, из расцарапанного бедра сочится кровь.
"Это?" - спрашивает он зверя, но ответом ему служит саркастичное бормотание.
Темные круглые, полные отчаяния, глаза оленя смотрят на него. Какая-то часть его чувствует отвращение, но эта часть уже не является главной. Он хватает оленя и впивается ему в шею.
В горло льется кровь. Он вырывает большие куски мяса, и вкус уже не обманывает его. Мясо как мясо. Кровь как кровь – соленая, с металлическим привкусом. Но когда она доходит до желудка, по телу не разливается теплое ощущение сытости. Он бросает оленя, встает и ждет, и, наконец, желудок отвечает, но это не та реакция, что он ожидал. Мучительный голод пронзает его, как нож, будто он вот-вот умрет от истощения.
Он вытаращивает глаза, наклоняется, и его рвет.
"Неверно! – хихикает в уши зверь. – Неверно, неверно, неверно".
Мужчину тошнит, пока он не чувствует, что желудок сейчас вывернется наизнанку, затем он встает рядом с оленем, задыхаясь и дрожа.
"Чего ты хочешь? Скажи мне!"
"Поешь", - мурлычет зверь, исчезая в тени, как будто в этом единственном слове содержатся все ответы.
Облако рук тянется к просвету в деревьях, манит его длинными пальцами, и он следует за ним. Он щурится от слепящего света, когда выходит из мускусного кладбищенского запаха леса на свежий воздух. Он стоит на холме с видом в долину, и в этой долине есть нечто удивительное. Возвышаются прямоугольники из бетона и стекла. Паутина улиц огибает дома, бизнес-центры, банки и бары.
"Город".
Это слово пришло к нему, вызвав фонтан картинок. Люди, толпящиеся в торговых центрах, блестят пластиковые карточки, бросая отсветы на лица, блестят металлические штуки на их пальцах. Люди, спящие на улицах, с бутылкой во рту, и металлическими штуками в руках. Люди в кроватях, голые, целующиеся. Голые люди в душевых, плачущие. Человек, проливший бензин на кожаный диван. Человек в галстуке кричит на радиоприемник. Женщина со светлыми волосами касается лица мужчины, а потом умирает на берегу реки.
"ТУДА, - кричит зверь, обрывая его воспоминания, и образы исчезают. – ИДИ. ВОЗЬМИ. СЪЕШЬ".
Облако рук кидается вниз, словно охотящийся кальмар. Мужчина склоняет голову и идет туда, куда его ведут.
- Мы возвращаемся к Спейс-Ниддл? – спрашивает Аддис, когда мотель исчез из поля зрения, и к ним вернулось самообладание.
- Нет.
- Почему мы снова идем к этому мосту?
- Я не знаю.
- Ты не знаешь?
- Сюрприз! Взрослая сестра не знает все на свете.
Молчание.
- Может, нам стоит пойти туда, - он указывает на восток, на далекий холм, украшенный тремя радиобашнями.
- Почему?
- Я не знаю.
- Если тебе хочется идти куда-то без всякой причины, просто продолжай идти за мной. Ты станешь нашим новым лидером, если придумаешь план.
- Может, там есть люди. Посмотри на все эти дома.
Нора думает, что плоскогорье, украшенное роскошными домами колонистской архитектуры, балконы и крыши палуб имеют прекрасный вид на воду. Должно быть, раньше здесь вертелись деньги Сиэтла. Очевидно, эти усадьбы достаточно обезопасили, чтобы несколько неуклюжих трупов не смогли проползти.
- Ладно, - Нора пожимает плечами. – Пошли, найдем дом Билла Гейтса.
- Кто такой Билл Гейтс?
- Супербогатый парень.
- Что значит "богатый"?
Нора открывает рот, чтобы ответить, но начинает смеяться, подумав о лексике будущих поколений.
- Ничего, Адди, - говорит она. – Ничего особенного.
Достигнув подножья холма, они оглядываются, чтобы посмотреть, как много они прошли, и замечают две фигуры на вершине. Они так далеко, что будь они неподвижны, их невозможно было бы увидеть. Она не может разглядеть ни лиц, ни особых черт, кроме того, что одна фигура намного выше другой, а маленькая сильно хромает, наверное, потому что у нее нет ноги.
Видимо, они решили вместе отправиться на маленькую вечеринку убийств. Бонни и Клайд. Как мило.
- Они преследуют нас, - говорит Нора Аддису, когда они сходят с шоссе в восточном направлении, в сторону трех радиобашен, украшающих холм, как корона. – Нам нужно найти еще патронов.
- Я сильно проголодался, - говорит Аддис.
- Ты доел свои остатки?
- Да.
- Посмотри мои.
Он расстегивает рюкзак и копается в нем.
Нора хмурится:
- Это все, что я взяла?
- Да.
- Господи. Вот жирная задница.
Аддис открывает пакет и сует в рот кусок сыра. Он предлагает пакет ей, она тянется к нему, а потом смотрит на лицо брата. На его скулы.
- Возьми его, - говорит она. – Я не хочу есть.
Ее живот выбирает именно этот момент, чтобы громко забурлить.
- Я тоже, - говорит Аддис.
- Хорошо, я вру. Но ты – растущий мальчик, а я просто ленивый подросток. Ешь ты.
- Как думаешь, в этих домах есть еда?
- Может быть. Надеюсь.
Он смягчается. Достает вторую порцию сыра и холодного маргарина, и они продолжают идти.
Они проходят мимо небольшого трейлера марки Эйрстрим, лежащего на боку, из него на улицу выброшены салфетки и пластиковые вилки. Меню на его стальном боку рекламирует бургеры, но зловоние, исходящее от трейлера, рекламирует личинок.
- Чизбургеры, - показывает Аддис.
- Вкусняшка.
Аддис вздыхает и залазит лицом в пакет, облизывая остатки сыра.
- Мы поищем еду, как только окажемся в безопасности, - говорит Нора. – Сначала патроны, потом гамбургеры.
Он обвиняюще смотрит на нее, но шарики маргарина в бровях несколько подрывают его авторитетность.
- Ты собираешься в следующий раз убить их?
- По крайней мере, женщину.
- Почему не мужчину?
- Я не знаю. Наверное, я и его тоже убью. Но он немного не такой.
- Потому что он не пытался съесть нас?
- Может быть.
- А почему он не пытался?
Нора отвечает не сразу. Она в неплохой форме, но холм достаточно крут, и она задыхается.