спросил я осторожно. Старый граф нахмурил брови и
грубо спросил: "А тебе какое дело? – и тут же доба-
вил: – Не знаю. Пропал где-то. Еще в молодости. Ушел
и не вернулся. И никто не знает, где он". – "Так, может,
он жив?" – затеплилась во мне надежда. "Ну что ты, он
давно бы уже дал о себе знать. Столько лет прошло. Нет,
он погиб. Только я не знаю, как, – и добавил: – Жить
у меня негде, замок весь разрушился. Ты будешь приез-
жать ко мне два-три раза в неделю. Привозить еду и уп-
равляться по хозяйству".
Так как я уже работал в адвокатской конторе, я при-
езжал к графу в выходные дни и после работы. Он был
доволен моей работой и часто приглашал к себе попить
кофейку. Однажды я ему показал медальон. Как толь-
ко старый граф увидел фотографию, он задрожал и за-
кричал: "Где ты это взял?! Это фотография моего брата
и Линды! Ты украл у них этот медальон?!" – "Нет, я не
украл его. Мне этот медальон повесили на грудь мои ро-
дители: Линда и твой брат Джованни. Я их сын, и, зна-
чит, ты мой дядя".
Старый граф вскочил со своего кресла и стал мета-
ться по комнате. Он что-то бормотал, схватившись за го-
лову, глаза его безумно горели, лицо покрылось мертвен-
ной бледностью. Я слышал только: "Не помню, не помню,
не может быть!"
А потом остановился посреди комнаты и грозно ска-
зал: "У моего брата не было детей и у меня тоже. А ты,
цыганский сын, убирайся из моего дома, чтобы ноги тво-
ей здесь не было! Ишь, что задумал! Графом ему захоте-
лось стать. Не выйдет! Вон отсюда!"
С тех пор я больше не захожу к графу, но на сто про-
центов уверен, что граф Джованни – мой отец, а граф
Мауро – мой дядя. И хотя он не хочет меня признавать,
я все равно приезжаю сюда и помогаю ему. Ведь у него
никого больше нет, кроме меня. Кто ему поможет? Тем
более у него совсем нет денег, чтобы платить людям за
работу. Я не знаю, чем он тебе будет платить. И вообще
он посторонних не любит в своем замке, особенно в пос-
леднее время он гонит всех. Ты знаешь, мне этот старый
разрушенный замок и не нужен и графский титул ни к
чему. Я здесь только, чтобы присмотреть за стариком. Все
же родственник, – улыбнулся Джино.
Катя слушала его и любовалась им. Высокий, стат-
ный, широкоплечий, с пронзительным взглядом черных
глаз и доброю улыбкой. А нос точно как у старого гра-
фа – большой и орлиный.
– А кстати, как тебе удалось задержаться у гра-
фа? – спросил Джино.
– Ты знаешь, я его обманула, – улыбнулась Катя. -
Я случайно попала в дом Бепе, где познакомилась с Лин-
дой, твоей мамой. Я ее застала уже древней старушкой.
Она все время пыталась убежать в этот замок. Ей хоте-
лось забрать свои сокровища. Я не знаю, что за сокрови-
ща у нее здесь остались, но я так думаю, что ее вело сюда
сердце. Ведь ее любимый жил здесь и не понятно, поче-
му они расстались. А потом твоя мама умерла.
Катя сочувственно посмотрела на Джино. В руке у нее
был зажат золотой медальон с фотографией внутри. На
ней были запечатлены Линда и граф.
– Теперь мы знаем, что это граф Джованни, твой отец.
Когда Бепе сказал мне, что графу нужна домработница,
я, не задумываясь, поехала в замок. Мне очень хотелось
разгадать тайну любви Линды и Джованни. Мне сказа-
ли, что старик никого не хочет держать в своем замке,
и я решила надеть платье твоей мамы, которое подарил
мне Бепе. В этом платье граф Мауро принял меня за Лин-
ду. Он, оказывается, ее очень любил, и сейчас счастлив,
что любимая женщина к нему возвратилась. Он потерял
отсчет времени и не представляет, сколько лет должно
быть Линде. Увидев меня в платье Линды, он окунулся в
свою молодость. Ты посмотри, какой радостью светятся
его глаза, он просто ожил. Он считает, что я на самом де-
ле его любимая Линда.
– А ты хитрюга, – улыбнулся Джино. – Ну почему
же он так счастлив встрече с Линдой?
– Да потому что он ее тоже любил. Очень любил, -
сказала Катя.
– Неужели моя родная мать все время жила недале-
ко от меня? А я и не знал, что она есть, – задумчиво ска-
зал Джино. – Я даже не пытался ее искать, я был уверен,
что моя родная мать – та женщина, с которой я жил, ко-
торая меня растила и любила. Ну а моя мать родная, она
почему меня не искала?
– У нее в молодости случилась какая-то траге-
дия, – мне рассказал Бепе, – может быть, тебя у нее
украли, и от этого она сошла с ума. Потом она много
лет болела и тронулась умом, она все забыла, и даже
то, что у нее родился сын. И до последних своих дней
она и не вспомнила о тебе. Вот такая грустная исто-
рия, – вздохнула Катя и вдруг воскликнула: – Выхо-
дит, что Бепе твой брат! Ой, как замечательно! Я вас
обязательно познакомлю. У тебя замечательный брат!
А почему же граф бедный? – продолжила Катя. – Он
мне сам сказал, что здесь, в замке, сокровища спрята-
ны. Ты, случайно, не знаешь, где они? – она с надеж-
дой посмотрела на Джино.
– Ты, что, решила их найти? – улыбнулся он. – Да-
же не думай. Этому замку сотни лет. Строился он по ста-
ринным проектам со всякими ловушками и подземными
ходами. Я позабивал несколько дверей и дыр, но не уве-
рен, что в любой момент нельзя не провалиться сквозь
пол или угодить в какую-нибудь потайную бездонную
яму. Ты будь осторожна и не ходи по замку. Я подремон-
тирую пол в коридоре, чтобы ты ногу не сломала или не
провалилась в подземелье.
– Ой, ну что ты? Я, что, маленькая девочка? – Катя ко-
кетливо надула губки и встала. – Мне пора идти. Пока.
– Пошли я тебя провожу, а то угодишь куда-ни-
будь, – улыбнулся Джино и взял Катю за руку.
Маленькая Катина ручка утонула в огромной горячей
руке и с наслаждением покоилась там. От его руки не-
видимой нитью в Катю переливались тепло и спокойс-
твие, уверенность, защищенность и еще что-то сладкое
и приятное.
Когда подошли к двери в комнату графа, Джино ос-
тановился и сказал:
– Вот мы и пришли, спокойной ночи, – и ушел не
оборачиваясь.
"Надо же, – подумала Катя, – мы с ним так долго
общались, а он даже и не подумал приставать ко мне,
аж обидно. Никаких знаков внимания. Другие так сра-
зу заниматься любовью предлагают, а этот – ничего,
никаких попыток. Наконец-то хоть один нормальный
мужчина".
Всю следующую неделю Джино ремонтировал пол в
коридоре. Однажды утром Катя вышла из своей комна-
ты и увидела Джино с молотком и досками. Он сидел на
маленьком ящике, увидев Катю, улыбнулся:
– Ну что, проснулась, спящая красавица? Мне нужно
пол ремонтировать здесь, но не хотелось будить тебя.
– А сегодня воскресенье, и граф спит обычно до де-
сяти часов. Вот и я с ним, – улыбнулась она и пошла в
комнату старика.
Она вдруг почувствовала, что ей нравится Джино.
Всегда смелая с мужчинами, она почему-то смущалась в
его присутствии, не знала, о чем с ним говорить, и серд-
це ее как-то сладко сжималось. Вот и сейчас она почув-
ствовала, что щеки ее вспыхнули и сердце затрепетало
бабочкой.
– Странно, что это со мной? Неужели я влюбилась?
Неужели это любовь с первого взгляда?
Анализировать было некогда, так как граф уже про-
снулся и сидел на кровати. Катя помогла ему одеться и
отвела к столу. Быстро приготовив кофе, она налила ему
в чашку и пододвинула бисквиты:
– Пожалуйста, милый, – улыбнулась она старику.
Граф, с наслаждением попивая кофе, вдруг спросил:
– Это там кто? Цыганский сын работает?
– Ну почему цыганский сын, милый, знаешь, мне
кажется, что он похож на тебя, – осторожно сказа-
ла Катя.
– Самозванец! – грозно выкрикнул старик. – Ох, я
ему задам! – Он погрозил кулаком, но рука тут же обес-
силенно упала, и он задремал.
Когда через минуту он проснулся, то забыл, почему
негодовал. Катя помогла ему перейти в его любимое крес-
ло, и он до самого обеда сидел в нем. Катя уже не носи-
ла старинные наряды графини, а была в своем любимом
цветном сарафане с голубыми цветами, которые подчер-
кивали цвет ее глаз. Она хлопотала по дому, напевая пе-
сенку. Ее пушистые рыже-каштановые волосы рассыпа-
лись по плечам, нежные щеки розовели, как утренняя
зорька, а ее прекрасные пухленькие губки алели, как
бутон розы.
– Линда, какая ты сегодня красивая, – прошепеля-
вил граф. – Ты что сделала с волосами? Ведь они же у
тебя всегда были черными! А сейчас ты оранжевая, как
солнце. И ты знаешь, по-моему, тебе так лучше, – улыб-
нулся он, и глубокие морщины заволокли все лицо.
После обеда Катя решила побелить у себя в комнате,
уж очень запущенный вид у нее. Джино ей заранее при-
нес известь, и она занялась побелкой. На стол постави-