Элайджа сдержанно поцеловал Джемме руку, словно встретился не с женой, а с едва знакомой леди. Прежде чем супруги успели перекинуться парой слов, в библиотеке уже появился небольшой стол, а на нем - накрытые серебряными крышками блюда и посуда.
Джемма вернулась на прежнее место, чувствуя себя так, словно ступает не по мягкому ковру, а по битому стеклу.
Странно, она никогда не испытывала недостатка в словах, но сейчас почему-то не могла выдавить из себя самой простой, обыденной фразы. Молчание продолжалось: в полной тишине Фаул поставил перед господином бифштекс, и наполнил бокал.
- Благодарю, дальше справлюсь сам, - заметил Элайджа.
Дворецкий с оскорбленным видом сжал губы, но одним лишь взглядом герцог заставил его поспешно выйти.
- Как прошел день? - осведомился Элайджа, едва дверь закрылась.
Джемма пригубила бренди.
- О, чрезвычайно плодотворно. Утром нанесла визит приятельнице, а днем обыграла Вильерса в шахматы.
По усталому лицу мужа пробежала тень.
- И как же поживает наш дорогой герцог?
- Прекрасно. Правда, признался, что успел наплодить шестерых внебрачных детей.
Рука Элайджи замерла в воздухе, он так и не донес до рта кусок мяса.
- Шестерых, - повторила Джемма. - Более того, оказалось, что леди Кэролайн Киллигру родила вовсе не от него. Помнишь, сколько было шума, когда он отказался на ней жениться?
Элайджа коротко кивнул.
- Допустив существование этой истории, Леопольд проявил неслыханное благородство. Считает, что поступил как джентльмен.
- Подобное поведение трудно назвать его характерной чертой, - сухо отозвался Элайджа.
- Только Вильерс способен выказать полное равнодушие к собственной репутации и позволить едва знакомой молодой леди вылить себе на голову ушат грязи.
- Привилегия беспечных. - В голосе мужа послышались откровенно резкие нотки.
- На самом деле герцог значительно серьезнее относится к жизни, чем кажется со стороны. По-моему, просто умеет извлечь из дурной репутации одному ему известную пользу.
- Глядя на него, все вокруг начинают считать грех привлекательным и даже завидным, - согласился Элайджа, снимая крышку и перекладывая на свою тарелку порцию жареной камбалы.
- А вот глядя на тебя, сразу понимаешь, что святость приводит к истощению жизненных сил, - немедленно парировала Джемма.
Супруг внимательно посмотрел на нее.
- Понимаю, что именно ты собираешься сказать.
- В таком случае промолчу. Нет ничего хуже нудной жены, повторяющей то, что известно и без лишних слов.
Элайджа неожиданно улыбнулся, и Джемма почувствовала, как взволнованно забилось сердце.
- Напротив, мечтаю выслушать наставления нудной жены.
- Напрасно поощряешь устремления подобного рода. - Джемма старалась говорить легко и кокетливо. - Мы так долго жили врозь, что ты наверняка успел забыть, какой мегерой я способна оказаться.
- Неправда, ты никогда не была мегерой, - тихо возразил Элайджа. Несколько мгновений супруги молча смотрели друг на друга. - Не кричала на меня даже после того, как застала в кабинете с любовницей.
- Разве? - При всем желании герцогиня не смогла вспомнить ничего, кроме свисавших с большего стола длинных светлых волос Сары Коббет.
- Просто страшно побледнела, выронила собранную для пикника корзинку и убежала.
Джемма слабо улыбнулась:
- Не надейся, что и дальше буду вести себя так же скромно. Если доведется снова застать тебя за подобным занятием, спасайся: стены рухнут. - Впрочем, она ясно понимала, что никогда в жизни муж не допустит ничего подобного. Изменился он, изменилась она, и отныне между ними уже не могла встать другая женщина.
- Зато твой взгляд пронзил острее кинжала, - признался Элайджа.
- Не может быть.
- Ничуть не преувеличиваю. Мне и раньше доводилось видеть подобное выражение.
- Когда и где?
Герцог показал вилкой на стену.
- Ты уничтожила свидетельства.
Джемма подняла голову. Действительно, зимой, перед отъездом на Рождество в деревню, приказала сменить обшивку и покрасить панели в бордовый цвет.
- Здесь были толстые дубовые доски, - смущенно заметила Джемма в свое оправдание. - Ужасно старомодные. Но уликой преступления их назвать трудно.
- Прямо напротив отцовского стола висела большая, очень подробная картина: Юдифь и Олоферн, - пояснил Элайджа, возвращаясь к еде. - Не скрывая ликования, красавица размахивала отрубленной головой несчастной жертвы. Думаю, матушка надеялась, что библейский сюжет заставит отца обратить внимание на ее ярость, однако напрасно: судя по всему, предыдущий герцог Бомон не отличался наблюдательностью.
- Твоя мама не одобряла его связей? - осторожно уточнила Джемма.
- Что-то в этом роде.
Разговор отклонился от нужного русла. Сомнительное поведение свекра, хотя и представляло определенный познавательный интерес, особой актуальности не несло.
- Да если честно, день выдался ужасным, - неожиданно заключила она.
Элайджа тут же отложил вилку.
- Прости, если испугал вчерашним приступом и заставил переживать.
- Переживать? - Джемма с трудом выдавила слово, но продолжить не смогла; в горле застрял комок. - Утром я оскорбила знакомую - подругой ее можно назвать лишь с большой натяжкой - в ее же собственной гостиной. А завершила благодеяния, тем, что едва не заставила Вильерса собрать у себя в доме всех внебрачных детей.
- Невозможно, - нахмурившись, покачал головой Элайджа. - Даже столь высокий титул не способен спасти от всеобщего презрения, Леопольд сразу превратится в отверженного. О чем только ты думала, когда толкала его на безумный шаг?
- Ни о чем не думала. - Пытаясь сдержать подступающие слезы, Джемма упрямо подняла подбородок. - Так обиделась на тебя за то, что ты ушел, даже не оставив записки, что вела себя… - Голос предательски задрожал. Она перевела дух и продолжила: - Я вела себя как последняя дрянь, решившая любой ценой выиграть оба поединка.
- Выиграть? Ради Бога, что же ты пыталась выиграть у подруги?
- Не важно. Главное, что теперь уже дружба осталась в прошлом.
- Виноват. Признаю, что не должен был уходить, не попрощавшись, особенно после вчерашнего шока. Прошу прощения. - В темных глазах мужа светилось искреннее сожаление и сочувствие. - Обещаю больше никогда не вести себя так эгоистично.
- Спасибо, - прошептала Джемма. - Но у меня есть просьба.
- По-моему, даже знаю, какая именно. - Элайджа поднял бокал. - Знаю, что нам необходимо останься наедине и обсудить вопрос о появлении на свет наследника, будущего герцога Бомона. Докладываю: предупредил Питта, чтобы завтра меня не ждали и не вызывали. - Его взгляд потеплел. Он явно решил провести день в постели. С ней.
- Вообще-то суть просьбы не в этом, - сдержанно заметила Джемма, пытаясь не принимать близко к сердцу огорчительную холодность, с которой супруг говорил о предстоящей встрече и ее возможных последствиях.
- О?! - Он недоуменно поднял брови.
- Я хочу попросить тебя отказаться от места в палате лордов. Ради твоего же здоровья.
Слова повисли в воздухе. Темные глаза Элайджи мгновенно утратили выражение чувственности; теперь за столом сидел сдержанный, уверенный в себе политик. Он не считал нужным притворяться.
- Правительство погрязло в проблемах: постоянные бунты, приближающиеся выборы, бедность граждан. Фокс и принц Уэльский своими пьяными выходками провоцируют всеобщее недовольство, король не в состоянии контролировать поведение собственного сына. И в подобных условиях ты предлагаешь самоустраниться?
- Я не оспариваю твою роль в парламенте, - не сдавалась Джемма. - Удивляет лишь то, что тебе это необходимо.
- Боюсь, не понимаю, что ты имеешь в виду.
- Премьер-министр, несомненно, переживает нелегкое время. Однако, на мой взгляд, мистер Питт в состоянии приложить усилия к преодолению возникающих трудностей. Что ни говори, а для этого его и избрали на высший государственный пост. Но тебя, Элайджа, никто не выбирал и не назначал.
- Чувство ответственности рождается не в результате выборов. - Герцог смотрел мрачно и решительно.
- Твое сердце не выдерживает бешеного ритма: ты встаешь на рассвете и мчишься обсуждать проблемы, о которых большинство пэров лениво читают в газетах за завтраком, если вообще проявляют к ним интерес. Как видишь, Вильерс не желает занять место в палате лордов. И когда в прошлом году пострадал на дуэли, не стеснялся лежать в постели.
Элайджа поставил на стол бокал.
- У нас с ним мало общего. Вильерс живет по законам шахматной доски.
- Ты меня не слушаешь, - огорченно заметила Джемма, с трудом сдерживая нарастающее раздражение. - Год назад Вильерс едва не простился с жизнью, однако все-таки остался с нами - исключительно благодаря собственной выдержке. А если бы вскакивал с постели, ошибочно считая, что без него страна скатится в пропасть, то давно бы оказался в могиле.
Элайджа насупился.
- Уж не предлагаешь ли ты провести остаток дней взаперти, лежа пластом, как Вильерс в приступе лихорадки? - Он сердито отодвинул тарелку: аппетит пропал.
- Не преувеличивай.
Супруг говорил вежливо, однако глаза метали молнии.
- По-твоему, следует дорожить жизнью, чтобы законсервироваться, как муха в янтаре? Проводить дни в неподвижности, пытаясь продлить отведенные судьбой минуты, вместо того чтобы с пользой потратить время и попытаться реализовать хотя бы часть амбициозных планов?