Прошли годы, и под звуки боевых труб были погребены в одной могиле англосаксонские короли и англосаксонское буйство. И Кингстон утратил
былое величие, которое возродилось вновь много позднее, когда Хэмптон-Корт стал резиденцией Тюдоров, а потом Стюартов; в те времена королевские
барки покачивались у причалов, а щеголи в ярких плащах важно спускались по ступенькам к воде и вызывали перевозчика, перемежая английскую брань
французской божбой.
Многие старые дома города красноречиво повествуют о тех днях, когда Кингстон был местопребыванием двора, когда здесь, рядом со своим
королем, жили вельможи и придворные, когда вдоль всей дороги, ведущей к воротам дворца, бряцала сталь, гарцевали скакуны, шуршали шелк и бархат,
мелькали лица красавиц. Большие просторные дома с выступающими, зарешеченными окнами, с огромными каминами и островерхими крышами говорят нам о
временах длинных чулок и коротких камзолов, расшитых перевязей и вычурных клятв. Эти дома были сложены в те времена, когда люди умели строить. С
годами красная кирпичная кладка стала еще плотнее, а дубовые ступени не скрипят и не стонут, когда вы хотите тихонько спуститься по лестнице.
Раз уж речь зашла о дубовых лестницах, я не могу не вспомнить великолепную лестницу резного дуба в одном из кингстонских домов. Дом этот
стоит на рыночной площади, и там теперь помещается лавка, но некогда он служил, очевидно, резиденцией какого-то вельможи. Мой приятель, живущий
в Кингстоне, зашел однажды в эту лавку, чтобы купить шляпу; потом он по рассеянности сунул руку в карман и неожиданно для самого себя
расплатился наличными.
Лавочник (а он хорошо знал моего приятеля ) в первый момент, естественно, остолбенел; однако он сразу же овладел собой и, понимая, что
подобный образ действий покупателя заслуживает поощрения, спросил нашего героя, не хочет ли он взглянуть на примечательную старинную резьбу по
дереву. Мой приятель сказал, что с удовольствием посмотрит, и владелец лавки провел его через торговое помещение к лестнице. Ее балясины и
перила были чудом искусства, а вдоль всей лестницы шла резная дубовая панель, которой мог бы позавидовать любой дворец.
Лестница привела их в большую светлую гостиную, оклеенную веселенькими голубыми обоями, которые выглядели здесь несколько странно. В этой
комнате не было ничего примечательного, и мой друг недоумевал, зачем его туда привели. Хозяин постучат по стене; послышался глухой деревянный
звук.
- Дуб, - пояснил хозяин, - сплошной резной дуб! От пола до самого потолка точь-в-точь такая же резьба, как на лестнице.
- Бессмертные боги! - возопил мой приятель, - неужто вы залепили дубовую резьбу голубыми обоями?
- Вот именно, - услышал он в ответ, - и обошлось это мне недешево. Пришлось сначала обшить стены досками. Зато теперь комната стала уютной.
Раньше здесь было довольно мрачно.
Должен сказать, что я далек оттого, чтобы безоговорочно осуждать вышеуказанного лавочника (надеюсь, что это принесет ему некоторое
облегчение). С его точки зрения, то есть с точки зрения не фанатика-антиквара, а среднего обывателя, желающего по возможности наслаждаться
жизнью, такой образ действий был вполне разумным. Очень приятно полюбоваться на дубовую резьбу, в высшей степени лестно обладать образчиком
дубовой резьбы, но постоянно жить в окружении дубовой резьбы-невыносимо: это действует угнетающе, - конечно, если вы не одержимы маниакальной
страстью к резному дубу.