Передав мотор Ване, припустил в лагерь, где его ждала моторка с продуктами и каким-то оборудованием. Чтобы свернуть на лесную дорогу, нужно было пройти по большаку с полкилометра. Навстречу им попался порожний грохочущий лесовоз. Неожиданно он резко затормозил — и из кабины на обочину резко выскочил (кто бы мог подумать!) Санька из города Умбы. Улыбаясь, он пошел навстречу приятелям.
Мотор тащили на себе по очереди. А тащить его нужно было ни мало ни много — три километра с гаком.
Заросшая травой и низенькими елками дорога петляла в негустом смешанном лесу. До чего же красив был этот северный лес! Листья на березах ярко-зеленые, а на осинах — матовые, с белой изнанкой. Высоко над головой заливаются птицы, но сколько ни задирай голову — ни одной не увидишь. Птицы-невидимки. Завернет откуда-нибудь из-за облаков ветер в лес — и залопочут, зашуршат листья, защелкает тонкая кора на березовых стволах, а с сосен и елей с нежным шумом посыплются вниз сухие желтые иголки. Но ветер долго не задерживается в лесу: нырнет в просеку и убегает по замшелым черным пням, низко пригибая зеленые метелки высокой травы.
Саня и Андрей идут и любуются природой, а Ване не до этого. Обливаясь потом, он тащит на плече мотор. Судя по всему, он уже прошел свой километр, но Ваня не останавливается. Лучше лишку пронести, чем потом выслушивать упреки друзей.
Наконец всем ясно, что Ваня давно перевалил за километр, и Андрей говорит:
— Остановись, славный богатырь Микула Селянинович, пришла очередь героя Добрыни Никитича…
— Я, конечно, млад Алеша Попович, — говорит широкоплечий Санька.
— Если хочешь, будь Соловьем-разбойником, — смеется Андрей.
Саня загорел: скулы коричневые, а шея красная. Белые волосы спускаются на воротник брезентовой куртки. Редкие ресницы смешно топорщатся в разные стороны.
Андрей долго и обстоятельно прилаживает на плечо завернутый в мешковину мотор, носком резинового сапога чертит на дороге черту.
— На обратном пути проверим, кто больше всех пронес, — поясняет он.
Метров через двести останавливается и начинает перекладывать мотор на другое плечо.
— Тащим такую тяжесть, а он возьмет и не заведется, — говорит он.
— Как это не заведется? — хорохорится Ваня. — А мы что — не специалисты?
— Если не заведется, я утоплю мотор в озере, — говорит Андрей.
— Одна тысяча триста один… — спотыкаясь, считал шаги вспотевший Андрей. — Все! — с облегчением произнес он. — Ровно километр. Можете рулеткой проверять. Ладно, так и быть, еще сто шагов пронесу, чтобы был километр с этим… гаком.
Наконец мотор взвалил на плечи Саня. Шаги он не считал, но когда, по Ваниным подсчетам, уже протопал с добрый километр, озера еще не было и видно. Андрей шагал рядом и посмеивался, а Ване стало жалко взмокшего Саньку. Но когда предложил сменить его, Саня не отдал мотор.
— Допру, — сказал он. — Я ведь здоровый.
* * *
Сосны и ели подступили к самой воде. Берега у озера пологие, заросшие осокой и камышом. Желтые кувшинки распластались в тихой неподвижной воде. На плесе играла крупная рыба. Огромные круги разбегались во все стороны. Где-то неподалеку стучал дятел. Через ровные промежутки жутковато крякало какое-то дерево. Будто кто-то делал ему больно. Над озером стояла тревожная тишина.
Сами не понимая почему, мальчишки заговорили почти шепотом.
— Пойду лодку пригоню, — поднялся Ваня с травы.
— Я с тобой, — сказал Саня.
Поколебавшись, вслед за ними пошел и Андрей.
Вот и толстая сосна с расщепленным молнией стволом. Здесь, в камышах, они спрятали лодку. Все было на месте: и сосна, и примятые камыши, а лодки не было.
Андрей и Ваня переглянулись.
— Где же лодка? — спросил Саня.
— Вот здесь стояла, — показал Ваня.