— На Верочке лица не было, когда налетела буря, — ввернула Галя Летанская. — Она два часа тебя на моторке разыскивала.
— Все хорошо, что хорошо кончается, — улыбнулась Вера.
— Здравствуй, — сказала Элла и, выбравшись из лодки, по-взрослому подала Сане руку.
— Я думал, Пирог, ты давно в Ленинграде, — сказал Ваня. Он все еще не мог прийти в себя от изумления. — А ты вон где — на острове!
— Нас Виктор Викторович, когда тебя разыскивал, захватил из Вильмаламбины… У Сани там родственники. Мы еще вчера приехали из Умбы с дядей Кузьмой.
— Элка — моя двоюродная сестра, — сообщил Саня.
Виктор Викторович подошел к лодке, достал весла, посмотрел их и, усмехнувшись, положил на место. Ваня настороженно наблюдал за ним: сейчас спросит, где пояс, удочки, но студент спросил о другом:
— Веселая была у тебя, Мельников, рыбалка?
— Какое уж тут веселье.
— А мне сдается, надолго запомнишь ты сегодняшний день, — без улыбки сказал Виктор Викторович. — Отчитывать и пилить я тебя не буду, да, пожалуй, и не за что, тем более, ты теперь сам близко познакомился с настоящим Вял-озером. И, надеюсь, сделал соответствующие выводы? По крайней мере, усвоил хотя бы одну прописную истину: не зная броду, не суйся в воду.
— Это точно, — сказал Ваня. — Больше не сунусь.
— Вот и великолепно!
Подошли Андрей, Санька, Вера Хечекова.
— Где же твоя рыба, рыбак? — спросила девушка.
— Там, где я ловил, берет только на ряпушку, — сказал Ваня. — Не верите — спросите у Эллы.
15. ОДНАЖДЫ НА ОЗЕРЕ…
С Андреем Пирожковым приключилось вот что. Доехав с Иваном Николаевичем до Умбы, он отправился на аэродром, но самолет улетал в Кировск только завтра. Тогда Андрей пошел к Саньке. Его твердое решение уехать в Ленинград поколебалось. Трясясь четыре часа в кузове грузовика, Андрей все на свете передумал. И уже в Умбе в душу закралось сомнение: неправ он! Так настоящие друзья не поступают. Дезертир он — вот кто! А как он, Андрей, рано утром боялся, что Ваня проснется. Даже записку, где хотел что-то объяснить и попрощаться, не посмел написать…
Санька, увидев его, очень обрадовался. Даже не обратил внимания на рюкзак. По-видимому, Саньке и в голову не могло прийти, что Андрей, бросив товарища, завтра улетает в Ленинград. Санька стал рассказывать, что уже три дня, как готовится к поездке на Вял-озеро, в гости к ним. Накопал за поселком банку навозных червей, а черви здесь на вес золота, договорился с дядей Кузьмой и завтра — в путь-дорогу!
— А ты зачем сюда прикатил? — наконец спросил Саня. — Где твой Ваня-дружок.
И Андрей не решился сказать правду. Сказать, что заели комары и мошка, от ядовитой мази стянуло лицо и воспалились глаза, что в палатке по утрам так холодно, что невозможно заставить себя вылезти из спального мешка, что устал он, надоело ему тут и еще его сильно обидел Ваня-дружок. С этого, пожалуй, все и началось… Ему, Андрею, до смерти хочется посидеть дома за чистым столом, полистать журналы «Знание — сила», «Техника — молодежи», а он дурак дураком торчит в лесу, на берегу холодного озера, в котором даже выкупаться нельзя. Ваня хоть на моторках шпарит, а ему и этого не доверяют…
Не мог все это сказать Андрей Пирожков, глядя в прозрачные Санькины глаза. Язык не поворачивался. Да и не поймет его Саня. Для него Север — дом родной. И вместо всего этого он сказал:
— Мы приехали за хлебом.
— Поедем обратно с дядей Кузьмой, — тут же решил Саня. — Он нас в кабинку посадит.
Беспокойно спал эту ночь Андрей, а утром уже больше не колебался, решил вернуться. Если бы он улетел в Ленинград, то вряд ли они остались бы друзьями с Ваней.
И Андрей вернулся. Когда они встретились на берегу, Андрей видел, как радостно вспыхнули серые Ванины глаза.