Без лишних слов мальчики сразу простили все друг другу. И никто в лагере не сказал Андрею ни одного обидного слова. Никто, кроме Ивана Николаевича. Шофер придержал Андрея за плечо, когда тот собирался выйти из столовой, и сказал:
— Чего же воротился-то, цыпленок жареный? Ходил бы сейчас по городу Питеру, поплевывал в Неву и на железных коней любовался… Аль по нашинским комарикам соскучился?
— По вас, — буркнул Андрей, отворачиваясь. Ему неприятно было смотреть в широкое лоснящееся лицо шофера.
— По мне, значит, соскучился, цыпленок жареный? — ухмыльнулся Иван Николаевич.
— Никакой я не цыпленок и тем более не жареный, — сказал Андрей. — А рыбу вам больше ловить не буду, поищите других…
— Какой из тебя, сопливого, рыбак-то… Прыщик ты, а не рыбак! — нахмурился шофер и, дав легкого подзатыльника, отпустил.
Три дня еще прожили они на острове. Утром, если озеро было спокойное, выезжали на лодках с микробиологами или с Виктором Викторовичем проверять сети. После ужина становились неподалеку от острова и удили.
Саня пробыл с ними два дня и уехал с дядей Кузьмой в Умбу. С собой он увез три крупных щуки и десятка четыре окуней. Ваня предложил ему и свой улов, но Саня отказался, зато дядя Кузьма с удовольствием взял.
Элла обещала наведаться к ним — на лодке это час ходу, — но вот уже три дня прошло, а ее все нет. Наверное, где-нибудь далеко с отцом плоты из бревен вяжет. У Каменной гряды как-то остановился катер. Забрал приготовленные плоты и отправился дальше. Когда жили на острове, Ваня часто смотрел в сторону Каменной гряды, но знакомой высокой лодки-карбаса больше не видел.
В лагерь они вернулись вовремя: не успели причалить, как задул ветер и озеро вздыбилось, во всю ширь загуляли волны. Пошел нудный дождь. Ваня и Андрей почти не вылезали из палатки ихтиологов. Виктор Викторович часто выходил на берег и озабоченно смотрел на ламбу. Далеко отсюда, за островом, поставлены сети. Давно пора их вытаскивать, а погода не дает…
И как часто бывает в этих краях, дождь внезапно кончился, облака разбежались в разные стороны и засияло долгожданное солнце. Ваня с Виктором Викторовичем тотчас отправились проверять сети. Андрей с Верой Хечековой на другой моторке поплыли разыскивать свой буй. Андрей гордо сидел на корме и держал в руке румпель. За Ваней ему не угнаться: на «Казанке» мотор «Москва», а у Андрея всего-навсего «Ветерок».
Отыскав красный флажок, Андрей привязал лодку к бую и стал помогать Вере Хечековой опускать в воду термистер: толстые алюминиевые трубки, навинчивающиеся друг на дружку до тех пор, пока не коснутся дна. Чтобы трубка шла перпендикулярно к поверхности, первые три метра собирают над водой и опускают, а затем сверху навинчивают секцию за секцией. Этим прибором измеряют температуру воды на различных глубинах. Когда под воду ушло почти девятнадцать метров трубки и конец ее воткнулся в илистое дно, неожиданно в одном место нарезная втулка полетела и длинное колено осталось в руках девушки. А термистер, соединенный лишь тонким электрическим проводом, был на дне.
— Что же теперь делать, Андрюша? — чуть не плача, сказала Вера Хечекова. — Злата Дмитриевна меня убьет… Это единственный наш термистер, а без него мы, как без рук.
— Чего-нибудь придумаем, — сказал Андрей.
Он попробовал оставшимся концом трубки нащупать термистер, но ничего не получилось. Трубка тяжело ворочалась в глубине и ни за что не задевала. Тогда он лег на корму и стал вглядываться в прозрачную глубину. Черный провод отвесно уходил в воду. Где-то далеко в зеленоватой мгле смутно виднелся увеличенный белый ствол термистера.
— Попробуем захватить петлей, — сказал Андрей.
Но веревочная петля скользила вниз по проводу, не задевая термистер.