Торбранду сыну Тородда было тридцать пять лет, но в его светло-русых косах на висках уже заметна была седина. Он был некрасив — черты его лица были острыми, крупный нос нависал над широким тонкогубым ртом. Бледность и светлые волосы делали его внешность на первый взгляд бесцветной и невыразительной, но острые и умные блекло-голубые глаза быстро рассеивали это впечатление. Враги называли Торбранда конунга Троллем. К тому же он был умен и осторожен, ему везло в походах, и за девять лет своего правления он не проиграл ни одной битвы.
— Нельзя сказать, чтобы он отказывался, — уточнил Модольв. — Но подобные цены, по сути дела, можно посчитать отказом. На них особенно настаивал его родич Гримкель Черная Борода, из рода Лей-рингов.
— Гримкель — глупец! — Торбранд конунг махнул рукой с зажатой в пальцах соломинкой, как будто отмел недостойного прочь. — Он очень нахален, но только в тех пределах, которые ему положит конунг. Никогда он не решился бы на ссору с вами бех. позволения Стюрмира. Где лошадка бежит, там и уздечка звенит!
—Так что он там говорил про меня? — требовательно крикнула с середины женского стола кюна Бломменатт. — Я что-то плохо расслышала. Расскажи еще раз, Модольв ярл, и погромче. Пусть все люди слышат, что о нас думают квитты!
Торбранд конунг покосился на жену. Гримкель Черная Борода — не мудрец, но во мнении о клоне Бломменатт не слишком ошибся. Это была весьма честолюбивая женщина; у нее имелось двое сыновей, и она никак не могла смириться с тем, что конунгом станет только один из них, Тормунд, а младший, Торгейр, ее любимец, на всю жизнь останется ярлом. В глазах матери младший сын был не менее старшего достоин зваться конунгом, а значит, для него было необходимо завоевать еще одну державу. «Что тут такого особенного?* — с воодушевлением говорила она на пирах и оглядывалась, словно удивляясь, что среди сотни доблестных воинов, сидящих за столами, ни у кого нет большого желания ее поддержать. Она была неглупа, но никогда не задумывалась о том, чего будет стоить другим людям исполнение ее желаний. Торбранд конунг на это обыкновенно отвечал, что он не будет возражать, если его взрослый сын отправится на завоевание новой державы, но кюна Бломменатт считала, что эту задачу должен взять на себя отец. Торбранд конунг никогда не позволял жене руководить собой, но слухи о ее честолюбивых мечтах распространялись по всему Морскому Пути и порождали множество ненужных разговоров и сложностей. И в своем последнем походе Модольв ярл, кстати двоюродный брат кюны, как раз и пожал плоды ее неразумного честолюбия.
— Я бы лучше попросил Модольва ярла припомнить, что еще говорил Гримкель Черная Борода о нашем оружии и наших кораблях, — сказал Торб-Ранд конунг, взглядом позволив родичу не замечать вопроса кюны. — Не обещал ли он забить нам в глотку то железо, которое вы честно хотели купить?
— Если и не обещал, то только потому, что постыдился Фрейвида Огниво, — вместо дяди ответил Хродмар. — Если бы не Фрейвид, то Гримкеля удалось бы успокоить только мечом. Ему не терпелось подраться.
— Все дело в желании — кто очень сильно хочет, тот непременно добьется! — заметил Хравн хёльд из усадьбы Пологий Холм. — А драку найти гораздо легче, чем дружбу.
— И в этом я бы охотно ему помог! — сказал Хродмар. — Самого Фрейвида хёвдинга нельзя обвинить в неуважении к гостям, но прочие квитты обходились с нами не слишком дружелюбно. У них немало удальцов, кому хочется испытать свою удачу! Старший сын их конунга считает себя совсем взрослым и задирает всех встречных.
— Сколько ему лет? — ревниво спросила кюна
Бломменатт.
— Семнадцать, надо полагать. Этим летом он уехал от воспитателя к отцу.
— И его воспитателем, мне думается, был Фрейвид Огниво? — уточнил Торбранд конунг.
—Да.