Это очень хорошая девушка, и род ее не хуже нашего — она дочь квиттингского хёвдинга…
— И всю эту сагу нам предстоит узнать стоя на дороге? — спросил невозмутимый Кари ярл. — Пойдем-ка к очагу, сын, — там ты можешь удивлять нас хоть до ночи!
— Да, пойдемте! — заторопилась Стейнвёр. — Эй, режьте бычка, того, черного, зовите людей! Всю дружину, всех людей в усадьбе! И пошлите за Стуре-Оддом! И к Арнвиду Сосновой Игле! Ну, и к Кольбейну Косматому тоже, пусть не болтает, что мы-де его не любим! У нас будет большой пир!
— И в честь умерших, и в честь будущей невестки! — подхватил Кари ярл. — Это вы неплохо придумали!
Из-за стволов редкого сосняка со стороны горловины фьорда вылетел всадник. Мужчина лет двадцати пяти, с короткой светлой бородкой и гривной в виде серебряной змеи на шее вскинул руку и приветственно замахал.
— Эй, Хродмар! — весело кричал он еще издалека. — Конунг на тебя гневается! Он так ждал тебя, даже посылал гадать о твоем возвращении, а ты к нему даже не завернул! Это квитты научили тебя быть таким неучтивым!
— Дай же мне самой обнять сначала моего сына! — с шутливым гневом крикнула Стейнвёр. Понимая чувства Хродмара, она шагнула вперед, словно хотела заслонить его от глаз всадника, но лицо Хродмара все равно возвышалось над ее головой. — Я знаю конунга — ему наверняка не терпится послать его в новый поход!
— Однако Торбранд конунг упрям! — сказал за ее спиной Кари ярл. — Если он так быстро прислал за Хродмаром, значит, у него на дворе тоже режут скотину и катят бочонки с пивом. Ступайте все переоденьтесь — занимательную сагу о железе, «гнилой смерти» и невесте Хродмара мы будем слушать не у нашего очага, а в Ясеневом Дворе.
Всадник тем временем приблизился, осадил коня.
— Здравствуй, Снеколль! — крикнул ему Хродмар, подняв голову навстречу. Рано или поздно через это придется пройти — так нечего тянуть.
— Э… Здравствуй… — ошалело выговорил всадник. У него было такое изумленное лицо, как будто он шагнул через порог дружинного дома, а оказался в спальне кюны. Его-то никто не успел предупредить и подготовить. Конечно, он узнал Хродмара сына Кари, с которым был знаком уже семь лет, но не сразу взял в толк, что с ним случилось. — Хродмар… Да ты ли это? Или какой-то мерзкий тролль украл твое лицо, а взамен оставил…
Снеколль запнулся, постепенно осознавая произошедшее.
— Может быть, тролли украли лицо моего сына, но его сердце осталось при нем! — гордо воскликнула Стейнвёр, готовая защищать сына хоть перед всем светом. — Его доблести не убыло ни капли! И если кто усомнится в этом, так сразу поймет, что сильно ошибся!
Снеколль глуповато похлопал глазами. Он уже сообразил, что случилось, устыдился своих слов и лихорадочно думал, как бы повеселее извиниться, чтобы больше не обидеть товарища. А Хродмар даже усмехнулся, видя его растерянность. Надо привыкать. Теперь такое повторится еще не раз.
Усадьба конунга фьяллей была построена вокруг ясеня, который и дал усадьбе название — Ясеневый Двор. Огромный ствол возвышался посередине палаты, а крона шумела над крышей. Ясень делил гридницу конунгов на две половины, и поэтому места в ней распределялись не так, как принято: место самого конунга было позади ясеня, в середине короткой дальней стены, по левую руку от него был женский стол, а по правую — почетный мужской. Гости менее почетные сидели в ближней к дверям половине гридницы. На одном из почетных мест сейчас сидел Модольв, а на другом — Хродмар. Торбранд конунг и его дружина уже выслушали их рассказ о плавании к Острому мысу, и теперь в гриднице висел гул голосов — здесь нашлось что обсудить.
— Значит, Стюрмир конунг отказался продать вам железо? — переспросил Торбранд конунг.
Отставив кубок, он покусывал соломинку, и в его водянистых глазах плавало раздумье.