Коленки у Поупа подогнулись, но Джонатан подхватил его и до половины сдернул с него клетчатый спортивный пиджак, пока Поуп еще не успел отрубиться. Падение Поупа Джонатан направил с тем расчетом, чтобы тот свалился поперек кровати лицом вниз. Поуп лежал, уткнувшись мордой в матрац, а руки его были пришпилены к бокам его же пиджаком. У Джонатана непроизвольно напряглись большие пальцы, когда он увидел прямо под ребрами точку, ткнув в которую можно было полностью разрушить почки.
Но Джонатан не стал тыкать туда пальцем.
Он остановился в замешательстве, внезапно опустошенный. Он пощадит Поупа. Он знал, что пощадит, хотя сам с трудом мог в это поверить. Поуп организовал убийство Анри Бака! Поуп самого его использовал как подсадную утку! Поуп даже что-то сказал в адрес Джемаймы.
И он не собирался добивать Поупа! Он посмотрел на поверженную фигуру, на идиотский спортивный пиджак, на обмякшие ноги, повернутые носками внутрь, но холода ненависти, обычно поддерживающей его в бою, он не почувствовал. Сейчас в нем чего-то недоставало.
Он перевернул Поупа на спину и пошел в ванную. Там он опустил полотенце в унитаз, и держал его за один конец, пока оно не пропиталось водой. Вернувшись в комнату, он бросил полотенце Поупу на лицо, и шок от холодной воды вызвал в бессознательном теле судорогу. Затем Джонатан налил себе небольшую порцию “Лафрейга” и вновь уселся в кресло, ожидая, когда Поуп придет в себя.
Исторгая из себя стоны в совершенно немужественном количестве, Поуп наконец пришел в сознание. Он дважды попытался сесть, пока ему это не удалось. Совокупность боли — пальцы, пах, ушибленная голова — была столь велика, что он не мог натянуть на себя пиджак. Поуп соскользнул с постели и сидел на полу в полной невменяемости.
Джонатан размеренно заговорил:
— Ты поправишься, Поуп. Может быть, несколько дней у тебя будет странноватая походка, но при правильном лечении скоро будешь как огурчик. Но здесь от тебя никакой пользы не будет. Поэтому ты как можно скорее отправишься в Штаты. Ты понял?
Поуп уставился на него бессмысленными вытаращенными глазами. Он все еще не понял, что с ним произошло.
Джонатан еще медленнее и четче проговорил:
— Ты улетаешь в Штаты. Прямо сейчас. И я тебя больше никогда не увижу. Понятно, да?
Поуп с трудом кивнул.
Джонатан помог ему подняться и, приняв на себя большую часть его веса, довел до дверей. Чтобы не упасть, Поуп прислонился к косяку. В Джонатане вдруг пробудился преподаватель:
— “Откепать” — избить, изувечить, применить физические меры воздействия.
Ногтями цепляясь за стену, Поуп вышел. Джонатан закрыл за ним дверь, развинтил футляр своей портативной пишущей машинки и извлек оттуда все компоненты, необходимые для подкурки. Он глубоко погрузился в кресло, удерживая дым в легких как можно дольше при каждой затяжке. Анри Бак был другом. А он пощадил Поупа.
* * *
Уже четверть часа Джемайма сидела напротив него в полумраке кафе, храня полное молчание. Ее глаза изучали его лицо, на котором было непонятное, отсутствующее выражение.
— Меня тревожит не молчание, — сказала она наконец. — Меня тревожит вежливость.
Джонатан усилием воли вернул себя в настоящее.
— Прости, пожалуйста?
Она печально улыбнулась.
— Вот именно это я и имела в виду.
Джонатан глубоко вздохнул и все внимание перевел на нее.
— Извини. Я все думаю о завтрашнем дне.
— Все время только и слышу: “извини”, да “прости”, да “передай, пожалуйста, соль”. И, знаешь, что мне меньше всего нравится?
— Что?
— У меня ведь и соли-то нет.
Джонатан рассмеялся.
— Мадам, вы неподражаемы.
— Да, но что я с этого имею? Извинения, прощения и выражения сожаления.
Он улыбнулся.
— Да, ты права. Из меня сегодня компания никудышная. Прошу...