Просто все основные данные: высота, погода, маршрут — все в таком роде.
— Им ни слова — вот мой девиз. Пошли они в жопу!
— Нет, я считаю, что немножко сотрудничать с ними надо. Если ты этого делать не станешь, они сами такого наплетут!
Бен завязал последний рюкзак и открыл бутылку пива из запасов, которые хранились на комоде.
— Уф-ф! Умотался я, как одноногий на соревнованиях по пинкам в зад. Но снарядил вас так, что хоть сейчас выходите. В сводке сообщают, что на нас идет антициклон, а ты знаешь, что эта сволочная горка даст вам от силы два-три дня сносной погоды. — Он скинул с кровати связку ледовых крючьев и улегся.
Джонатан спросил его, как ему понравились альпинисты, и Бен страдальчески скривился.
— Не знаю. На мой вкус, чересчур пестрая компания. Этот немчик уж больно воображает из себя.
— Хотя у меня такое чувство, что скалолаз он неплохой.
— Может быть. Но на привале с ним будет не особо весело. У него все задатки первостатейного кишкомота, еще и наглого, как танк. Даже не понимает, что мы в гору ходили, когда он ещё в пеленки какал. А вот этот австрийский парень...
— Андерль.
— Ага, Андерль. Вот это альпинист. Все при нем — как у тебя в свое время, — Бен приподнялся на локте и язвительно добавил: — Тринадцать лет назад.
— Ладно-ладно.
— Эй, старик? Подкинь-ка бедному увечному другу еще пивка.
Джонатан что-то пробурчал, поднялся и кинул Бену банку, впервые заметив, что Бен пьет американское пиво, — очень недешевое удовольствие в Швейцарии. Но как большинство американцев — поклонников пива — Бен не очень жаловал немецкий продукт, слишком, на его взгляд, густой. Джонатан оперся на подоконник и смотрел на дождь. На лугу он увидел Андерля. Тот обнимал за талию девушку, которая прикрывала голову его пиджаком. Они возвращались в отель.
— Бен, что ты думаешь о Жан-Поле?
— Не очень. По моему разумению, и ты-то по возрасту впритирочку годишься для такого восхождения. А он — явно по другую сторону.
Джонатан не согласился.
— У меня сложилось впечатление, что он чрезвычайно вынослив. За ним же столько поколений крестьян — а выносливость их просто невероятна.
— Как скажешь, старик. — Бен скинул вниз ноги, сел и заговорил, внезапно сменив тон, будто наконец добрался до самой сути дела:
— Еще там, у меня, ты как-то сказал, что тебе, может, и не придется идти. Это все еще так?
Джонатан уселся на подоконник.
— Не знаю. Мне здесь надо сделать кой-какую работу. Восхождение — это так, дело побочное.
— Не слишком ли круто для побочного дела?
— Да уж.
— А что за работа?
Джонатан посмотрел Бену в лицо, изрезанное добродушными морщинами. Ну что ему сказать? На лугу за окном островки снега серели и таяли под дождем.
— Вот лыжники, наверное, этот дождик клянут, — сказал он, лишь бы что-нибудь сказать.
— Что за работа? — настойчиво повторил Бен. — Она как-нибудь связана с этим типом, Меллафом?
— Только косвенно. Не надо о ней, Бен.
— Легко сказать — не надо. После твоего отъезда в пансионате черт те что началось. Понаехало каких-то деятелей из правительственных служб, страху на всех нагнали, да только сами себя полными идиотами выставили. В пустыне что-то искали, сами терялись, патрулирование устроили, вертолеты пригнали. Пока закончили, весь округ на рога поставили.
Джонатан про себя улыбнулся, представив себе операцию такого типа, проводимую по-цировски: согласованность действий на уровне наступательной операции, проводимой итальянцами и арабами совместно.
— У них, Бен, это называется секретной операцией.
— Ах, вот так, значит, у них это называется? Что же там все-таки произошло? Когда ты мне ружье вернул, от него порохом несло. А ни этого Меллафа, ни его любовничка никто никогда больше не видел.
— Я не хочу об этом говорить, Бен. Я должен делать то, что делаю.