На смену римлянам, контролировавшим морскую торговлю Римской империи в период ее расцвета, пришли сирийские торговцы. Как пишет английский историк Б.Вард-Перкинс, слово «сириец» в V-VI вв. во всем Средиземноморье стало фактически синонимом слова «торговец» ([146] p.374). По словам известного бельгийского историка А.Пиренна, «сирийцы главенствуют в эту эпоху на море, как в XVII в. будут главенствовать голландцы. Это они экспортируют пряности и промышленные изделия крупных городов Востока, Антиохии, Дамаска, Александрии и других. Они присутствуют в каждом порту, но также проникают и вглубь территории. До распада Империи они владеют торговыми заведениями в Александрии, в Риме, в Испании, в Галлии, в Британии и вплоть до Карнунта на Дунае. После нашествия варваров на эти территории такое положение ничуть не изменилось» ([277] p. 62). Данный вывод историка подтверждается многочисленными письменными источниками и археологией.
На основе этих фактов можно заключить, что подключение новых регионов, ранее развивавшихся обособленно (Сирии и Египта) к глобальной экономике античности придало процессу глобализации второе дыхание. И если в III-IV в. интенсивность морской торговли пошла было на убыль, что было связано с уменьшением численности населения и экономической активности на Западе и в Центре Римской империи, то в V-VI вв. ее интенсивность, по крайней мере, на Востоке, опять возросла. А главное – морская торговля теперь была полностью либерализована: были устранены 25%-е таможенные пошлины в сирийских и египетских портах на Средиземном море, что резко увеличило прибыльность экспорта и импорта. Именно поэтому, ввиду ожидаемых сверхприбылей от торговли, а не почему-то еще, сирийские авантюристы всех мастей и кинулись в V-VI вв. покорять Средиземноморье, добравшись даже до Британии, и их в этом порыве ничуть не остановило нашествие варваров на Западную Римскую империю .
Итак, мы видим, что, несмотря на попытки римских императоров с конца III в. ввести модель «регулируемого капитализма», позволявшую бороться с коррупцией, к V-VI вв. опять сложились все основные условия для роста последней. А с учетом того, что они были еще усилены распадом Римской империи в V в., то, пожалуй, можно заключить, что столь благоприятные условия для роста коррупции вряд ли возникали когда-либо еще, в какой-то иной исторический период. Распад такой огромной империи случается не каждое столетие.
Первым следствием действия указанных выше факторов стал рост концентрации капиталов, который, как мы видели на примере нескольких социально-экономических циклов в Римской империи, является первопричиной роста коррупции - или, во всяком случае, неизбежно ему сопутствует. Признаком данного феномена в этот период может служить заметное повышение уровня благосостояния членов константинопольского Сената и вообще резкое изменение его состава в течение IV-VI вв. Известно, что в IV в. в Сенат Константинополя попадало много простых и небогатых людей: например, дети наемных рабочих, продавцов колбасы, гардеробщиков в бане и других представителей низших слоев населения. То есть константинопольский Сенат, в отличие от римского, при Константине Великом и его преемниках функционировал как вполне демократический орган власти. Но уже в V веке таких случаев совсем не встречалось, и люди среднего достатка в Византии уже более не могли и мечтать о том, чтобы стать сенаторами ([226] I, pp.546, 548). По оценке А.Джонса, хотя члены константинопольского Сената в V в. в среднем по размеру своего богатства еще уступали римскому Сенату, но самые богатые византийские сенаторы уже имели состояние примерно на уровне среднего римского сенатора ([226] I, pp.554-555).