Так, еще до того как армия Вителлия дошла до богатых городов Италии и южной Галлии, она разграбила несколько провинций в центральной Галлии, а также земли гельветов на территории нынешней Швейцарии, которые не отличались особым богатством. При этом несколько тысяч человек были убиты и угнаны в рабство ([107] I, 63, 68). На всем пути своего продвижения к Италии эта армия либо грабила города и деревни, либо получала от них дань – деньгами, продовольствием, оружием – а «там, где у жителей денег не было, пощаду покупали ценой бесчестья девушек и женщин» ([107] I, 66).
Впрочем, организаторами этих грабежей и произвола очень часто или почти всегда выступали военачальники, то есть представители римской знати. Так, военачальник Отона Сведий Клемент «где только можно старался действовать по законам войны, словно идет он не по Италии, не по родным полям и селеньям, а опустошает чужие берега, выжигает и грабит вражеские города. Это было тем отвратительнее, что никто и не думал защищаться – на полях кипела работа, дома стояли открытыми. Уверенные, что кругом царят мир и безопасность, люди с женами и детьми выбегали навстречу войскам, и тут их настигала война со всеми ее ужасами» ([107] II, 12). Военачальники присваивали себе и львиную долю той дани, которую платили города и деревни проходившим мимо них войскам. Валент, главнокомандующий одной из двух армий Вителлия, до того беззастенчиво собирал дань и накапливал ее у себя, что солдаты подняли против него бунт, обвинив его в присвоении всей добычи, и растащили его тюки с ценными вещами и деньгами, а сам он с трудом избежал смерти ([107] II, 29). Прим Антоний, главнокомандующий одной из двух армий Веспасиана «в Италии вел себя как в завоеванной стране», а его солдаты «грабили жителей, отнимали у них продовольствие» ([107] III, 49-50). Муциан, главнокомандующий другой армии Веспасиана, целенаправленно разграблял богатые имения. Поскольку его армия шла последней по тем местам, где уже до него прошли другие армии, то делать это было несколько труднее, чем его предшественникам. Поэтому он собирал информацию о том, где еще остались нетронутые богатые имения или дома и, получив ее, посылал туда соответствующую экспедицию. В итоге, пишет Тацит, «доносы сыпались к Муциану со всех сторон, все богатые имения были разграблены. Такую безжалостность и свирепость еще можно было как-то оправдать во имя войны, но продолжалось все это и в мирное время» ([107] II, 84).
Разложение армий ввиду царящего беспредела дошло до крайней степени. «В вителлианской армии царили беспорядки и пьянство, и все напоминало скорее о ночных пирушках или о вакханалиях, чем о воинском лагере» ([107] II, 68). В армии Прима Антония один солдат «пришел к своим командирам и сказал, что убил в последнем сражении своего брата и потребовал за это вознаграждение» ([107] III, 51). Как писал Тацит, «армия теряла силы в распутстве и наслаждениях, все больше забывала древнюю дисциплину, установления предков, при которых Римское государство стояло твердо, ибо зиждилось на доблести, а не на богатстве» ([107] II, 69).
И в этом армия брала пример со своих полководцев и императоров. Солдаты выдвинули Вителлия в императоры, полагая, что он станет достойным правителем. Но он уже с первых дней не оправдал ожиданий: «предвкушая положение принцепса [императора], он проводил время в праздности, роскоши и пирах, среди бела дня появлялся на людях, объевшийся и пьяный. Охваченные воодушевлением и исполненные мужества солдаты действовали за него, и поэтому могло показаться, что в армии есть настоящий командующий…» ([107] I, 62). И в дальнейшем, когда Отон был свергнут, как до этого Гальба, и Вителлий воцарился в Риме, он скорее делал вид, что правит страной, а фактически все время проводил в пирах, умудряясь в них участвовать по три, а то и по четыре раза в день.