Фрэнк обошел машину и посмотрел на переднее пассажирское сиденье. Лицо было умиротворенным, совсем не таким, как у последнего виденного им трупа. Длинные волосы были распущены, они струились по краям сиденья. Казалось, Ванда Брум просто заснула.
Три часа спустя обследование места происшествия было завершено. На сиденье машины были найдены четыре таблетки. Вскрытие подтвердит, что Ванда Брум скончалась от большой передозировки дигиталиса, который она получила по рецепту для своей матери, но, очевидно, так его и не передала. Она умерла часа за два до того, как ее тело нашли на уединенной проселочной дороге, огибающей пруд площадью в пять акров, примерно в пяти милях от дома Салливана, сразу за административной границей округа. Единственная существенная улика лежала в пластиковом пакете, который Фрэнк вез в полицейское управление после того, как подучил разрешение властей соседнего округа. Записка была оставлена на листке, вырванном из блокнота. Почерк был типично женским, плавным и красивым. Последние слова Ванды представляли собой отчаянную мольбу о прощении. Предсмертный вопль человека, выраженный в двух словах.
Простите меня.
Фрэнк ехал мимо деревьев, с которых быстро облетали листья, и туманного болота, которое огибала глухая извилистая дорога. Да, он крепко промахнулся. Он не мог вообразить, что эта женщина способна на самоубийство. Биография Ванды Брум говорила о ее жизнестойкости. Фрэнк не мог ей не сочувствовать, но также был вне себя от ее тупости. Они же могли отлично поладить, и это пошло бы на пользу им обоим! Затем он подумал, что в одном предчувствия его не обманули: Ванда Брум действительно была очень преданным человеком. Она была преданна Кристине Салливан и не могла вынести того, что способствовала, хотя и не намеренно, ее смерти. Объяснимая и достойная сожаления реакция. Но с ее уходом лучший и, возможно, единственный шанс Фрэнка поймать крупную рыбу тоже исчез.
Размышления о Ванде Брум вскоре отошли на второй план; он задумался о том, как привлечь к ответственности человека, ставшего причиной смерти теперь уже двух женщин.
* * *
– Черт, Тарр, неужели мы назначили встречу на сегодня? – Джек посмотрел на своего клиента, стоящего в приемной Паттона, Шоу и Лорда.
Тарр Кримзон выглядел здесь так же неуместно, как дворняжка на выставке собак.
– На половину одиннадцатого. Сейчас четверть двенадцатого. Значит ли это, что сорок пять минут я получаю задаром? Кстати, вид у тебя паршивый.
Джек посмотрел на свой помятый костюм, пригладил ладонью взъерошенные волосы. Его внутренние часы по-прежнему шли по украинскому времени, и бессонная ночь не лучшим образом отразилась на его внешности.
– Поверь, я выгляжу намного лучше, чем чувствую себя.
Они пожали друг другу руки. Тарр был одет для деловой встречи. Это означало, что его джинсы были без дырок, а под спортивные туфли он надел носки. Вельветовый пиджак казался пережитком начала 1970-х, а волосы были традиционно спутаны и всклокочены.
– Слушай, Джек, давай перенесем на другой день. Уж я-то знаю, что такое похмелье.
– Нет, мы ведь договорились. Приступим чуть позже. Для начала мне нужно заморить червячка. Пойдем перекусим, я плачу.
Когда они пошли по коридору, чопорная Люсинда, изо всех сил старавшаяся поддерживать репутацию солидной, респектабельной фирмы, вздохнула с облегчением. Мимо них прошли уже несколько компаньонов ПШЛ, и на лице каждого из них при виде Тарра Кримзона появлялось выражение неподдельного ужаса. На этой неделе будет куча докладных записок.
* * *
– Прости, Тарр, последнее время я работаю просто на износ. – Джек повесил пальто на спинку стула и устало опустился на него; рядом с ним на столе лежала пачка розовых листков с записками высотой несколько дюймов.