– Сколько живу на свете, – удивлялся дед, – таких лешонков не видал.
– Он не лешонок, дедушка. Он – домовёнок.
– А-а. То-то, гляжу, больно дикий. Из роду домовых, говоришь? Слыхать слыхал, видать не видал. Это растёт на тебе или как? – тронул он Кузькину одежду, с которой текла вода.
Вместо ответа Кузька начал стаскивать мокрые лапти, рубаху.
– Вот-вот, так я и думал. Скидывай, сынок, погрейся чуток, – ласково приговаривал дед Диадох, забирая одежду и укладывая дрожащего Кузьку поглубже в короб. – Лежи, согревайся, сил набирайся. Деревья по осени тоже листву сбрасывают, холодную да мокрую. Весной новая вырастет.
– У меня не вырастет! – испугался Кузька.
– Зато высохнет! – успокоил его дед, укутывая по самую шею сухими листьями.
– А это что? – и взял у Кузьки сундучок.
– Там тайна, дедушка! – ещё больше испугался Кузька.
– Ну, коли так, береги её! – сказал дед, помогая запрятать сундучок на самое дно короба.
Кузька огляделся. Батюшки, сколько змей, целые выводки! Не сразу догадаешься, что это извиваются и свешиваются с потолка корни деревьев.
Раз восемь в дверь заглянула любопытная заячья мордочка. То ли восемь зайцев один за другим прибегали взглянуть на Кузьку, то ли заяц, которого старый леший спас от Лисы, заглядывал восемь раз.
По углам и вдоль стен берлоги стояли ещё короба и корзины, а в них что-то шевелилось, шуршало, потрескивало.
Кузька то и дело ловил на себе взгляды крошечных блестящих глаз. Какие-то малявки сидели на корнях, ползали по стенам и смотрели, смотрели на домовёнка.
– А ну, кыш отсюда! – прогнал дед лесную мелочь и, смеясь, повторил: – Так тебе наша осина не родня ли?
– Мне деревья не родные. Мне бы что-нибудь поесть, дедушка.
Дед Диадох, задумчиво пожевав губами, принес из тёмного угла сухую лягушку.
– Кормись, сынок!
Кузька не стал есть сушёную лягушку.
– Не любит, – сокрушался дед. – Я журавлю берёг. Деревом её, бедную, придавило. Может, это хочешь? – и принёс из другого угла пучок сухой душистой травы.
Кузька понюхал и отвернулся.
– Не умеет! – вздохнул дед. – А ничего, вкусная, я пожевал. Лосятам закуску припас к зиме. Да скажи нам, чем ты сыт бываешь?
– Блинами! Пирогами! Молоком! Киселём! Кашей! Репой! Квасом! Щами!
Хлебушком! – единым духом выпалил Кузька и облизнулся.
– Сколько незнакомых вещей есть на свете, – покачал головой дед. – Век живи…
– Век учись, – вздохнул домовёнок.
– И у вас так говорят? – обрадовался дед. – Ну, коли помыслы у нас одинаковые, то и вкусы одинаковые найдутся. Повернись да оглянись. Может, выберешь чего по вкусу?
Кузькины глаза, привыкшие к темноте, мигом разглядели большущую корзину с орехами.
– Э, да у тебя вкусы, как у белки! – рассмеялся дед и притащил ещё два короба: один с шишками, другой с сухими грибами.
Кузька отнёсся к этому угощению без особой радости. Дед подумал, подумал и приволок колоду с мёдом. Тут-то гость показал, на что способны домовые.
Любопытный Лешик тоже лизнул и потом долго вытирал язык то одним зелёным локтем, то другим. Так и закусывал домовёнок орехами с мёдом, пока не почувствовал, что сей же час уснёт. Последнее, что услышал Кузька, засыпая:
– Дедушка, в лесу дождь? – Дождь, внучек, ливень… – Дедушка, в лесу ветер? – Ветер, внучек, буря… – Дедушка, в лесу гроза? – Гроза, внучек, бушует, ветер дует, молния полыхает, всех пугает. Пора нам с тобою там быть, беду опередить.
ГОСТИ
Маленький домовёнок простудился и заболел. Пристали к нему лихорадка с лихоманкой, трясовица с огневицей. Дрожит Кузька от холода, а сам горячий, как горшок в печи. Говорит, будто комар пищит. Кашляет, будто медведь рыкает.
– Знаю на такую болезнь управу, – сказал дед Диадох.