Александрова Татьяна
Татьяна Александрова
(Кузька-1)
ПОД ВЕНИКОМ КТО-ТО БЫЛ
Девочка взяла веник да так и села на пол - до того испугалась. Под веником кто-то был! Небольшой, лохматый, в крас-ной рубахе, блестит глазами и молчит.
Девочка тоже молчит и думает: "Может, это ёжик? А почему он одет и обут, как мальчик? Может, ёжик игрушечный? Завели его ключом и ушли. Но ведь заводные игрушки не умеют кашлять и так громко чихать".
- Будьте здоровы! - вежливо сказала девочка.
- Ага, - басом ответили из-под веника. - Ладно. А-апчхи!
Девочка так испугалась, что все мысли сразу выскочили у неё из головы, ни одной не осталось.
Звали девочку Наташей. Только что вместе с папой и мамой они переехали на новую квартиру. Взрослые укатили на грузовике за оставшимися вещами, а Наташа занялась уборкой. Веник отыскался не сразу. Он был за шкафами, стульями, чемоданами, в самом дальнем углу самой дальней комнаты.
И вот сидит Наташа на полу, В комнате тихо-тихо. Только веник шуршит, когда под ним возятся, кашляют и чихают.
- Знаешь что? - вдруг сказали из-под веника - Я тебя боюсь.
- И я вас, - шёпотом ответила Наташа - Я боюсь гораздо больше. Знаешь что? Ты отойди куда-нибудь подальше, а я пока убегу и спрячусь.
Наташа давно бы сама убежала и спряталась, да у неё от страха руки и ноги перестали шевелиться - Знаешь что? - немного погодя спросили из-под веника. - А может, ты меня не тронешь?
- Нет, - сказала Наташа.
- Не поколотишь? Не жваркнешь?
- А что такое "жваркнешь"? - спросила девочка, - Ну, наподдашь, отлупишь, отдубасишь, выдерешь - всё равно больно, - сообщили из-под веника.
Наташа сказала, что никогда не... Ну в общем, никогда не стукнет и не поколотит.
- И за уши не оттаскаешь? А то я не люблю, когда меня за уши дёргают или за волосы.
Девочка объяснила, что тоже этого не любит и что волосы и уши растут совсем не для того, чтобы за них дёргать.
- Так-то оно так... - помолчав, вздохнуло лохматое существо. - Да видно, не все про это знают... - И спросило: - Дряпать тоже не будешь?
- А что такое "дряпать"?
Незнакомец засмеялся, запрыгал, веник заходил ходуном. Наташа кое-как разобрала сквозь шуршание и смех, что "дряпать" и "царапать" - примерно одно и то же, и твердо пообещала не царапаться, ведь она - человек, а не кошка. Прутья у веника раздвинулись, на девочку посмотрели блестящие чёрные глаза, и она услышала:
- Может, и свориться не будешь? Что такое "свориться", Наташа опять не знала.
Вот уж лохматик обрадовался, заплясал, запрыгал, руки-ноги болтались и высовывались за веником во все стороны.
- Ах, беда-беда-огорчение! Что ни скажешь - не по разуму, что ни молвишь - всё попусту, что ни спросишь - всё без толку!
Незнакомец вывалился из-за веника на пол, лаптями в воздухе машет:
- Охти мне, батюшки! Охти мне, матушки! Вот тетёха, недотёпа, невразумиха непонятливая! И в кого такая уродилась? Ну, да ладно. А я-то на что? Ум хорошо, а два лучше того!
Тут Наташа потихоньку стала смеяться. Уж очень потешный оказался человечек. В красной рубахе с поясом, на ногах лапти, нос курносый, а рот до ушей, особенно когда смеётся.
Лохматик заметил, что его разглядывают, убежал за веник и оттуда объяснил:
- "Свориться" - значит ссориться, ругаться, позорить, дразниться - всё едино обидно.
И Наташа поскорее сказала, что ни разу, никогда, нипочём его не обидит.
Услышав это, лохматик выглянул из-за веника и решительно произнёс:
- Знаешь что? Тогда я совсем тебя не боюсь. Я ведь храбрый!
БАНЬКА
- Ты кто? - спросила девочка.
- Кузька, - ответил незнакомец.
- Это тебя звать Кузька. А кто ты?
- Сказки знаешь? Так вот. Сперва добра молодца в баньке попарь, накорми, напои, а потом и спрашивай.