Представители гедонистической школы, и в первую очередь Эпикур, считали, что все должно происходить с точностью до наоборот. Согласно их взглядам, блага и правила не экзогенны, не даны откуда‑то свыше. Благость деяния - в его последствиях, в приносимой им пользе. Более того, оценка полезности поступка основывалась исключительно на личной точке зрения его совершившего. Источником этики Эпикура был эгоизм, движущей силой - корыстолюбие. Более высокие, чем себялюбие, мотивы поступков он не признавал. По Эпикуру, заведомо эгоистичные отношения не распространяются, возможно, только на дружбу. Таким образом, польза стала главным залогом благой жизни и первостепенным условием при принятии решения, делать или не делать что‑либо. В то время как стоики не имели права просчитывать последствия своих поступков (да и возможно ли предсказать результаты своих действий в принципе?), для гедонистов (эпикурейцев), наоборот, это было conditio sine qua non их морали. "По мнению Эпикура, физическое удовольствие и страдание составляют единственную цель наших естественных желаний и антипатий". Эпикурейцы ставили знак равенства между благом и пользой: нравственность деяния измеряется исключительно его выгодностью.
Важно подчеркнуть, что эпикурейцы в данном пункте были достаточно гибки и аргументировали это тем, что "все страдания и удовольствия составляют результат телесных страданий и удовольствий". С другой стороны, плотские переживания они трактовали сравнительно широко и включали в их число и духовные. Гедонисты должны были использовать разум, чтобы предвидеть долговременные результаты своих действий. Кратковременное удовольствие их не интересовало, оно вообще не принималось во внимание: "Нельзя жить сладко, не живя разумно, хорошо и праведно; и нельзя жить разумно, хорошо и праведно, не живя сладко. У кого чего‑нибудь недостает, чтобы жить разумно, хорошо и праведно, тот не может жить сладко".
Основой этики Эпикура служат эгоизм, дальновидность, расчет и корыстолюбие. Однако и из этих принципов (на них стоит современная экономика) для гедонистов существуют свои исключения. Принцип эгоизма, например, не действует в случае дружбы, где первостепенную роль играет сочувствие.
Экономика добра и зла
Если бы у нас возникло желание выразить вышеизложенное экономическим языком, то мы бы сказали, что стоики лимитировали диапазон человеческого поведения определенными "нравственными нормами" (аналогично тому, как сегодня экономисты работают с бюджетным ограничением). Для эпикурейцев, однако, законы морали полностью исчезают и нравственность де‑факто в неявном виде учтена в кривых полезности. Только внешние ограничения (бюджет, например) могут воспрепятствовать увеличению пользы (выгоды, дохода). Большим преимуществом гедонизма является то, что он не нуждается ни в каких экзогенных системах морали и наборах правил, чего не скажешь о школе стоиков или любой другой, в основе которой лежат предписания или обязанности, - в этом их слабая сторона. Принцип гедонизма в том, что он сам для себя создает нормы.
Следующее различие между стоиками и эпикурейцами - в релятивизации блага как такового, которое, как моральная категория, в учении гедонистов теряет присущий ему внутренний смысл и становится только подмножеством пользы. Добродетельное поведение иногда может обеспечить большой выигрыш, и тогда этим надо пользоваться. Благом считается соблюдение некоего набора правил, что может вести к росту выгоды. Такая постановка вопроса полностью противоречит учению стоиков. Если в основании всех их поступков лежало благо, а удовольствие проистекало лишь от соблюдения норм (игнорируя последствия), то гедонисты эту логику вывернули наизнанку: благом становится само достижение выгоды.
Позднее, как уже было сказано, Дж. С. Милль именно эту философию превратил в мейнстрим экономической школы утилитаризма. Смит же, наоборот, свою главу об эпикуреизме завершает словами: "Подобная система, разумеется, расходится с той, которую я старался начертить". Гедонизм он отрицает как слишком простой взгляд на мир: "Относя все добродетели к одному только принципу - их приличию и естественности, - Эпикур увлекся свойственной всем, и в особенности философам, склонностью. Я говорю о склонности выводить все существующие явления из возможно меньшего количества положений". Ирония в том, что этой критикой Смит предсказал будущее развитие экономической мысли: до сегодняшнего дня себялюбие или эгоизм большинство экономистов принимают за единственную движущую силу человеческого поведения. Еще бо́льшая ирония - отцом этих принципов считается Адам Смит. Следующая, но уже методологическая ирония - именно экономисты пытаются "выводить все существующие явления из возможно меньшего количества положений".
В части, касающейся экономики добра и зла, полярность учения стоиков и гедонистов отчетливей всего выразил Иммануил Кант, поставив эти две школы друг против друга как важнейших представителей разных подходов к нравственности принимаемых решений. В своей этике он присоединился к стоикам, возродил их учение и даже его ужесточил. Но до экономического мышления эта тенденция так и не добралась.
Заключение
Греки стояли у зарождения нашей философии и серьезно повлияли на современный образ жизни. Сначала мы поразмышляли об истине поэтической, потом поговорили о зарождении философии и мистике чисел. Подробно разобрались с Ксенофонтом и его занимательными идеями.
Платон. задал вектор нашей философии. Он рассуждал о мире идей и мире теней, в котором мы сейчас и живем, а также не признавал телесных желаний. Мы более или менее подробно изучили модели и мифы, идею прогресса, золотой век и противоречие между культурной и естественной (природной) жизнью. Потом перешли к Аристотелю, которого можно обозначить как первого философа, занимавшегося (в отличие от Платона) этим, земным миром. Проанализировали его взгляды на счастливую жизнь и на возможность достижения ее максимизацией полезности. Представили также набросок концепции максимизации блага, которая, в отличие от максимизации выгоды, гораздо более реальна, глубока и оправдана с точки зрения жизненных целей и задач, а может, и смысла жизни.
И в заключение мы открыли дискуссию между стоиками и гедонистами, касающуюся проблемы, которой уделил немало внимания Адам Смит. Экономика как наука является явным последователем гедонистического подхода, ставящего знак равенства между благом и выгодой. Однако, несмотря на старания, которые длятся уже несколько поколений, нам так и не удалось выполнить программу гедонизма (максимизация предложения товаров, пока не будет полностью удовлетворен спрос).
4 Христианство. Душа и тело
…Написано: не хлебом одним будет жить человек…
Библия. Новый Завет
Хотя фразу Иисуса "не хлебом одним будет жить человек" можно, безусловно, считать истинной, но верно также и то, что человек без хлеба жить не может. Мы были наделены и душой, и телом; мы существа не только духовные, но и вполне материальные. Без пищи вещественной, реальной мы просто умрем, а без умственной, метафизической перестанем быть людьми. Как часто говорят, между душой и телом существуют противоречия, но мы должны равно заботиться и о душе, и о теле. Было бы ошибкой думать, что они существуют совершенно независимо и не влияют друг на друга. Сам факт, что мы нуждаемся в чем‑то внешнем, физическом, съедобном, чтобы "в поте лица" поддерживать в себе жизнь, дает нам основание приостановить нашу гонку и задуматься об экономике.
Христианство, будучи самой распространенной религией западной цивилизации, имело огромное влияние на формирование современной экономики. За этой верой, особенно в вопросах нормативных (что до́лжно делать), часто оставалось последнее, решающее слово. Без христианства очень трудно себе представить нашу современную западную рыночную демократию.