Будтоине живой вовсе,а некаяаллегорическаяперсона,олицетворяющая
грузность и неповоротливость Третьего Рима.
А между тем, как скоро понял фон Дорн, его царскоевеличество был хоть
и грузен, но очень дажеповоротлив и падок на всевозможные забавы.Молодая
царица Наталья,воспитанница и свойственницаАртамонаСергеевича,любила
веселье иразные кунштюки, а супруг во всем ей потакал.Необъятная держава
жилапостнои скучно, музыки не слушала,театров неведала,а в царских
покояхимелсяисвойоркестр,ибалет,и"смехотворноедейство"со
скоморохами,илицедейскаятруппа.Вот уж воистину quodlicetJovi.В
запретные шахматы АлексейМихайлович воевалчуть не каждый день, длячего
держалспециального ученого шута Валтасара --тот один не боялсявеликого
государя обыгрывать, хоть и бывалза такую дерзость бит клетчатою доскою по
темечку. Правда, бил царь поодышливости некрепко, а жалел побитогосильно
-- и награждал, и жаловал, так что в накладе Валтасар не оставался.
Вовнутренних царскихпокояхчудеснораспевали сладкогласыептицы,
многоцветные попугаи кричали из клеток -- кто божественное, а кто и обидное.
Непривычные, кто наверх впервые попадал, бывало, пугались до полусмерти. Как
выкрикнет хохластый краснозобыйКаролус: "Башку с плеч!" -- такчеловек за
левую грудь и схватится.
Еще в тронной зале,близцарского места, стояли два механических льва
-- медных, с кудлатыми гривами из овечьей шерсти. Если в особом чулане рычаг
повернуть, львы разевали зубастую пасть, зыркали страшными глазами и утробно
рычали. Тоже многих, кто и без того пребывал в благоговенииитрепете пред
высочайшимиочами,оторопь брала.Агосударьрадовался,побокам себя
хлопал, и бояре много смеялись.
В хорошем расположениилюбил Алексей Михайлович шутки и вовсе простые.
Как-то на большом пиру Корнелиус наблюдал, как царь и великий князь подозвал
к себе обер-камергера (по-русски "постельничего") князя Скарятинского, якобы
для особенной милости -- собственноручно напоитьизкубка,а самнарочно
пронесвиномимо вытянутыхтрубочкойбоярскихусти давай лить ренское
вельможе налысинуи за шиворот. Изволил смеяться мелкимжирным смехом, и
обер-камергертожебылдоволенгосударевувеселью,подхихикивали
благодарил, а прочие завидовали.
Один раз, проверяя караул на крышецарского терема, где был зимний сад
и пруд, Корнелиус видел, как царьв европейском платье -- камзолеи чулках
-- лежал на скамье, положив голову на колени царицы, а ее величестволовила
блохв густых волосах самодержца.Капитанподивился не самойловле блох.
Делообычное, на дворцовых пирах все почесывались, и Алексей Михайловичне
ленивей других(одинлишь капитан дворцовых мушкетеров, благодаря заветной
коробочке подмышкой, стоял недвижно) -- подивился европейскому платью. Когда
рассказал обэтом матфеевскомумажордомуИвану Артамоновичу, тот поведал,
что царьАлексейсызмальствапривыченк немецкой одежде--воспитатель
бояринМорозовприучил.