В первой шеренге лучшие стрелки,
за ними, в затылок, заряжалыцики.
Верховой бояринподъехал ближе, встал подле арапа. Теперьможнобыло
разглядеть и лицо: резкие, сухие черты,нос с горбинкой,а брови при седой
бороде черные. По всему видно, большой важности человек.
Корнелиус покосился на вельможу. Кланяться,lomati schapku или нет? По
воинскомууставу на ученияхнеобязательно. Ну, раз необязательно -- таки
нечего.
Отвернулся, махнул тростью:
-- Пали!
Чем хорошобылофондорновскоепостроение --никакихприказанийот
командира больше не требовалось. Стрельба велась не залпами, а вольно, когда
ктополучшеприцелится.Пальнул, асзадиуженовыйснаряженный мушкет
подают,и такбез перерыва. В минуту мушкетер из первой шеренги до четырех
выстрелов делает -- да не вслепую, как заведено во всех армиях, а с толком и
смыслом.
Красуясь передбоярином и прочими зрителями, Корнелиус сел на барабан,
закинул ногунаногуи даже трубку закурил. Грохот, дым,от жердейщепа
летит, а командир знай себе позевывает -- мол, мне тут и делать нечего.
Трех минут непрошло,а от сотнимишенейнетронутымимного десятка
полтора осталось. Были янычары, да все полегли.
Корнелиусдунулвглиняныйсвисток,слышныйдажечерезпальбу.
Мушкетеры сразу ружья к ноге.
-- Багинет! -- крикнул фон Дорн.
Солдаты воткнули в дула длинные штыки.
-- Атака, марш-марш!
И тут уж Корнелиус недокуренную трубку отложил, шпагу из ножен выхватил
и вперед.
-- Ура-а-а!
В мгновение рота смела последних безответных турок к разэтакой матери.
Когда фон Дорнснова выстроилразгоряченных, счерными от порохового
дыма лицами солдат, кто-то сзади тронул его за плечо.
Давешний арап, лицом еще чернее мушкетеров. Сказал по-русски (Корнелиус
сначала чистоте речи позавидовал, а уж потом вник в смысл):
--Поди-ка. Шляпу поправь и иди. Ближнийгосударевбоярин Матфеевс
тобой говорить желает.
ФонДорн трость выронил, схватилсяшляпу выравнивать. Так вот что это
завельможа! Самыйпервыйроссийскийминистр,пожалуй, чтоиканцлер,
наиглавнейший царскийсоветник,коннетабль всехмосковскихармий Артамон
Сергеевич Матфеев!
Если б знать -- непременно поклонился бы, шея бы не переломилась. Ина
барабане развязно, нога на ногу, рассиживать не следовало, да еще с трубкой.
Шагая, какнапараде,приблизилсяквеликомучеловеку,вытянулся
тетивой, шляпу сперьямисдернул. Вытаращилсяснизу вверх ревностно,как
подобает. По московитскомуартикулу называться идокладывать начальству не
полагается. Спросят, кто таков -- тогда и отвечай.
--Ловко командуешь, капитан, -- сказал канцлер, глядянафонДорна
холодными голубымиглазами. --Никогдатакойсноровки не видал.