А Диспозиция у Корнелиуса была вот какая.
Загод, к следующемулету, выучитьрусский язык -- датак, чтобне
моглиопознать иностранца.Московскаяодежда ужебыла припасена: кафтан,
островерхая шапка, юфтевые сапоги. Скоро, месяцачерездва-три, пора будет
бороду отпускать.
А главный пункт Диспозициисостоял в том,чтоб из Москвы не с пустыми
рукамиутечь,побитойсобакой,апритрофеяхиполномдушевном
удовлетворении.
Вдень,когда подьячий Иноземского приказа Федька Лыков, откого все
обидыи ущемления, за какой-нибудьнадобностьюявитсявприсутствие при
"большомнаряде", то есть вказенном царском кафтане из Оружейнойпалаты,
подстеречь мздоимца в тихомуглу, каких в Кремле множество. Стукнуть раз по
лбу, чтоб обмяк. Кафтан, сплошьзолотомтканый,с жемчужнымворотником и
рубиновымипуговицами с негоснять,шапкуссоболями и алмазным аграфом
тоже. Вот и будет возмещение за отобранный капитанский чин, за недоплаченное
жалованье и украденные подъемные. С большущими процентами.
Хватит и отцовскому будильнику на подобающие хоромы, и брату Клаусуна
возрождение Теофельса останется. Сладостней же всего то, что гнусного Федьку
за пропажу царского добра будут долго батогами сечь, пока не возместит ущерб
до последней полушки. Попомнит, lahudrin syn, "Корнейку Фондорина".
Ксвоемупереиначенному на туземный ладпрозванию поручик привыкне
сразу. Выговорить "Corneliusvon Dorn" русским отчего-то былоне под силу.
Теперьоноткликался ина КорнеяФондорнова, инаКорнейкуФондорина.
Пускай. Недолго терпеть осталось.
Напоследок,передтемкакидти кСтешке обедать,Корнелиус затеял
главноенасегодняупражнение:огненныйбойротнымпостроением.Эта
батальная премудрость была его собственным изобретением, предметом особенной
гордости.
Началось с того, что мало кто из русских мушкетеров оказался пригоден к
стрельбе. До поручика фон Дорна за неисправностью оружия да отсутствием пуль
спорохомсолдатыпалить не умеливовсе.Когда, избавившись от капитана
Овсейкиикое-какналадивмушкеты,Корнелиусвпервыеповелротуна
стрельбище, вышло худо. Перед тем как нажимать на спусковую скобу, мушкетеры
крестилисьи жмурили глаза, а двое (самже и недосмотрел), забыли в стволе
шомполы, отчегоодному вышибло глаз, другомуоторвало пальцы.Положим, за
увечья поручикуничего не было, в московитском войске этодело обычное, но
пришлось обучать стрельбе каждого солдата по одиночке. Зато теперь -- хоть в
армию к принцу Конде, краснеть за такую роту не придется.
Мишени фон Дорнвелелвоткнутьвземлю углухой стены заброшенного
лабаза: сто жердей с руку толщиной -- вроде как турецкие янычары.
Покоманде "Рота, к палбестановис!"солдатызабегали,выстроились
четырьмя шеренгами, каждыйна своем месте.