Я на койке лежу,
Под себя я хожу.
Повезло мне, ребята, ей-богу.
Глава шестая
Служба есть служба.Любовныеобыкновения русских женщин. Поручикфон
Дорн разрабатывает Диспозицию. Явление ангела.
-- Куда прошь, дубина!Сказано:"Halt!" Первийдесяток links! Вторий
десятокrechts! Третий links! Четвертий rechts!Пяти links! Шестий rechts!
Семий links! Восмий rechts! Барабан -- и-и-и: тра-та-та-та, тра-та-та-та!
Корнелиусотобрал у барабанщикапалочки, выстучалправильную дробь и
потрепал мальчишку повихрам:неробей,выучишься. Паренек был толковый,
схватывал на лету.
Рота маршировалана Девичьемполе -- дальнемплацу, расположенном за
ПречистенскимиворотамииЗубовскойстрелецкойслободой,отрабатывала
повороты плутонговыми шеренгами.
Пятьмесяцев усерднойвыучки не прошли даром.Солдаты истово стучали
сапогами по и безтого донельзя утоптанной земле, поворачивалилихо, глаза
пучили куражно. Фон Дорн,хотьи покрикивал,но больше для порядку -- был
доволен.Глядя на роту, трудно было поверить, что меньше чемполгода назад
большинство солдатнезнали, гдеу нихлево, а где право: левши называли
правой ту руку или ногу, которойим былоудобнопользоваться, а поскольку
левшейв ротенасчитывалось пятеро, складных экзерциций никак не выходило.
Чтоб солдаты не путались, пришлось приучить их к новым словам: тот бок,где
стучится сердце -- links. Другой --rechts. Ничего, привыкли. Мартышку -- и
ту выучивают в ладоши хлопать да польского танцевать.
Солдатам хорошо, они отмаршировки разогрелись, морды красные, потные,
а господин поручик стоя на местеизрядно продрог. К концу октября на Москве
стало, как в Вюртемберге зимой, да еще и мелкий зябкийдождь с утра.Можно
бы, конечно, в плащзакутаться, ночто это будет за командир, будто ворона
нахохленная?Посему Корнелиусстоял молодцом, в одноммундире,итолько
ногой отстукивал: рраз, и-и-и рраз, и-и-и рраз.
На краю плаца, как обычно, толпились зеваки. Холодныйдождь московитам
нипочем. Русский, если промокнетпод дождем,встряхнется,каксобака,и
пошел себе дальше.
К зевакамКорнелиуспривык.По большейчастина солдатские учения,
конечно, глазела чернь, но нередко пялилсяи какой-нибудь боярин с челядью.
Вот и сейчас надтолпой торчала горлатная шапка. На белом арабскомскакуне
сидел важный человек -- высокий, костлявый, при длинной седой бороде. Вокруг
спешенныедворяне,с десяток, даещескороходыводинаковыхмалиновых
кафтанах.Пускай смотрят, не жалко. Развлечений в городе Москве мало, а тут
тебеи барабанстучит, и солдаты стройно вышагивают. Пробовал фон Дорн под
флейтумаршировать --так нажаловались монашки из Новодевичьего монастыря.
Нельзя флейту, соблазн.
В общем, худо ли бедно ли, но приноровился обманутый поручик фон Дорн к
московской каторге. А начиналась служба так, что хуже и не бывает.