На капитанский патент, выправленный
посланником, вице-министр едва взглянул, даи бросил на стол, будто пакость
какую. Едва раздвигая губы, что-то обронил.
Низенький, щуплый толмач, с большим синяком посреди лба, подобострастно
закланялсяначальству,перевелнанемецкий--состраннымвыговором,
старинными оборотами, так что Корнелиус не сразу и понял:
--ВольножкнязюТулуповупопусту сулить. Свободногокапитанства
сейчасне имеется, да и не дадено князь -- Евфимиювласти самочинно звания
жаловать. Поручиком в мушкатерский полк взять можно, капитаном -- еще думать
надо.
Фон Дорн помертвел, но то было только начало.
-- Жалованье тебе будет половинное, ибо сейчас войны нету, -- тараторил
толмач. --Иподъемного кормутебекнязьмного наобещал,столькодать
нельзя. А и то, что можно бы дать, сейчас взять неоткуда. Ждать нужно -- год
или, может, полтора.
Корнелиус вскочил, топнул ногой.
-- Нестануслужить поручиком, да за половину жалованья!Если так, я
немедля отправляюсь обратно!
Лыков недобро усмехнулся:
-- Эк чего захотел. Государевы ездовые, сто ефимков, потратил, города и
крепостинаши все повысмотрел,атеперь назад? Может, тылазутчик?Нет,
Корней Фондорнов, отслужи, сколько положено, а там видно будет.
От изумления и ярости случилось у Корнелиуса помутнение: подскочил он к
вице-министру, схватил его за жемчужный ворот, стал трясти и ругать крепкими
словами, так что из канцелярии прибежали писцы разнимать.
Оскорбленный подьячийвызвалстрелецкийкараул. Хотелдажебуяна в
тюрьмуотправить, но передумал -- велел доставитьподстражей к командиру
полка, где Корнелиусу служить.
--Полковник Либенов покажет тебе, какгосударевых людей лаятьиза
царский кафтан трепать!-- кричал подлый вице-министр, а толмач старательно
переводил. -- Он тебяв погреб посадит, на хлебиводу, да батогами! А не
станет батогами -- буду на него самого челом за бесчестье бить!
x x x
Проезд по быстропустеющей предвечерней Москве запомнился потрясенному
Корнелиусу, как кошмарныйсон. Хищные укосы крыш, зловещиеперсты звонниц,
похоронный гуд колоколов.ФонДорн горестно стонал,покачиваясь вседле,
даже заплакалотобидыижалостик себе --лицо закрыл ладонями,чтоб
конвоиры не радовались. Коня вел за повод сам стрелецкий десятник,каурую с
поклажей тянулиаждвое.Она,умница,нехотелаидти, прядалаушами,
упиралась.
За воротами земляного вала-- не теми, черезкоторые въезжал караван,
другими--открылся вид на экзекуционный плац. Виселицы спокачивающимися
мертвякамиКорнелиусогляделмельком,этобылонедиво,от кольевс
насаженными руками и ногами отвернулся,ночуть поодаль увидел такое,что
даже вскрикнул.
Довольно большая кучка зевак стояла вокругженщины, зарытой в землю по
самые плечи. Она была побитая иперепачканнаягрязью,но живая.