В
дальнем углу стойка, за ней дремлет кабатчик.
Капитан шагнул было в тусторону,давдруг обмер,захлопал глазами.
Возлесамой двери, на полу, сидела на коленях девчонка,лет тринадцати,в
грязнойрубашке,грызлаподсолнечные семена,плеваланапол. Былаона
конопатая,с намалеванными доушей угольными бровями, с вычерненными сажей
ресницами, со свекольным румянцем во всю щеку. Но поразила Корнелиуса не эта
дикарскаяраскраска,ацвет непокрытых и нечесаных, до пупа волос. Он был
тот самый, медно-красный, настоящая"Лаура"! Встреча с Московией начиналась
добрым предзнаменованием.
ФонДорн нагнулся,взялдвумяпальцамипрядь,посмотрелполучше.
Никакихсомнений.Еслиотправлять вАмстердам, скажем, потри, нет,по
четыревозка вгод, до зачетыре годаэтополучится...двадцать четыре
тысячи гульденов! Дайсрок,мойпрекрасный будильник,скороты обретешь
достойное тебя жилище.
Девчонкапосмотрела нашепчущегоиноземцаснизувверх,головыне
отдернула, плеватьшелухунеперестала.Покупатьунее волосысейчас,
конечно,смысла не имело --похоже, в Москве недостатка в рыжих не будет..
Но прицениться все же стоило, чтобы прикинуть, во сколько станет возок.
Корнелиусдернул заволосы,да еще показална них пальцем. Применил
одно из десятка необходимых слов, выученных по дороге:
-- Potschom?
Ответила недевчонка,а косматобородыйплюгавецсчернойповязкой
поперек лица:
-- Poluschka.
Оскалилголые десны, сделалчудовищнопохабныйжестисказалеще
что-то, подлиннее. Капитан разобрал слово "kopeika". Девчонка шмыгнула носом
ивдруг задрала подол до тощих, как веточки, ключиц. Зачем-- неясно.Под
рубашкой она оказалась совсем голая, но смотреть там по малолетству пока еще
было не начто. Должно быть, убогая рассудком, догадался Корнелиус, думая о
другом.
Предположим,бородачсказал,чтоза полушку волосыдадутобрезать
частично, за копейку под корень. Полушка -- это четверть копейки, на гульден
менялы дают двадцать копеек... Волос навид было фунта на два. От умножения
и получившихся цифр у Корнелиуса заколотилось сердце. Выходило очень дешево!
Плюгавецвселез, толкал в бок, подсовывалдевчонку итак,и этак.
Капитан слегка двинул его в ухо, чтоб отстал, и пошел к стойке.
Онохотносъел бысейчаспол бараньей ногиили целогокаплуна, но
горячей еды здесь, похоже,не подавали.На прилавке, среди мутных, пахучих
луж стоялоблюдо сосклизкимигрибами,миска счерной, клейкойнавид
массой, ещележали нескольколомтей серогохлеба, а кислаякапустабыла
вывалена горой прямо на неструганые доски.
Кабатчик спал, пристроившисьщекой настойку, сиваябородища бережно
разложенаповерх мисок икапусты.