Некоторая часть доведенных кризисом до отчаяния людей прибегла к такому экстраординарному методу, как захват предприятий с целью не допустить их остановки. По состоянию на 2004 г. в Аргентине имелось порядка 200 контролируемых трудящимися компаний, чьи хозяева либо объявили себя банкротами, либо просто покинули свою собственность. Рабочие и служащие этих фирм отказались прекратить производство и взяли управление в свои руки. Вновь зазвучали уже почти забытые за время неолиберальных реформ слова: солидарность, самоуправление, социальная ответственность. В числе предприятий, занятых рабочими, были металлургические заводы и текстильные фабрики, типографии и транспортные фирмы, гостиницы и рестораны. В ряде случаев речь шла о сравнительно крупных производствах, известных всей стране. Например, "Аврора Грюндиг" (электроника), "Брукман" (одежда и текстиль), "Санон" (керамическая плитка)346.
Отмеченные явления – это были своего рода "резервы выживания" аргентинцев в условиях острейшего кризиса. Они носили вынужденный и в принципе нездоровый характер, поскольку обращение к ним шло вразрез с общепринятыми нормами социально-экономического и политического развития, провоцировали напряженность и нередко вели к прямым столкновениям различных общественных сил. В этом противоречивость ситуации. С одной стороны, захват предприятий их работниками, движение "пикетерос", распространение бартерных операций, рост числа "картонерос" и т. д. выполняли роль амортизатора кризисных трудностей , с другой – вызывали очевидные негативные последствия для настоящего и будущего страны, вели к ее маргинализации и отбрасывали в прошлое. К тому же потенциал такого рода амортизаторов всегда весьма ограничен. Например, невозможно было бесконечно наращивать количество "картонерос" или перегородить пикетами все дороги страны.
Вместе с тем ряд инициатив "снизу" нес существенный положительный заряд. Так, массовые протесты в декабре 2001 г. породили новую для Аргентины структуру социальной мобилизации: народные ассамблеи. Вначале это был чисто столичный феномен, но очень быстро он "получил прописку" и в других городах и провинциях: Кордове, Санта-Фе, Рио-Негро, Неукене, Сан-Хуане, Ла-Пампе, Энтре-Риос. Всего к началу 2003 г. в стране насчитывалось 272 ассамблеи, которые взяли в свои руки решение самых разнообразных проблем, затрагивающих насущные интересы граждан: материальная и моральная поддержка безработных, организация специальных столовых для малоимущих, общественный контроль за формированием муниципальных бюджетов и расходованием средств и т. д. Деятельность ассамблей привлекла к себе широкое внимание общественности и средств массовой информации как одна из форм "прямой демократии", отразившей стремление простых аргентинцев тем или иным путем компенсировать неспособность власти если не парализовать, то хотя бы смягчить негативные процессы, развивавшиеся в Аргентине в обстановке кризиса. При этом в консервативных кругах навязчиво указывали на потенциальные опасности, якобы исходившие от народных ассамблей. "Нужно иметь в виду, – писала, например, газета "Насьон", – что такого рода механизмы народных обсуждений таят угрозу, поскольку в силу своей природы могут перерасти в мрачную модель принятия решений наподобие (большевистских. – П.Я.) "советов", когда небольшая кучка идеологических активистов манипулировала лирически настроенным большинством"347.
Другие аналитики были настроены более оптимистично. Так, П. Бродер усмотрел в ассамблеях определенные элементы нового государственного устройства, новой демократии, идущей на смену дискредитировавшей себя политической системе. "Ни один из политиков последнего времени, – писал этот автор, – не мог и не может моментально мобилизовать такие массы населения, какие собирали народные ассамблеи"348. Все это справедливо, но верно и то, что рожденные в условиях глубокого массового разочарования в политиках и в политике ассамблеи сами стали ареной противоборства между теми, кто хотел сохранить эти организации в роли защитников конкретных интересов конкретных людей, и теми, кто пытался использовать их в борьбе за власть.
В таком сложном социальном контексте перед страной со всей остротой встала задача не только стабилизировать макроэкономическую ситуацию (что правительству Э. Дуальде в целом сделать удалось), но и "разрубить гордиев узел проблем" – окончательно переломить негативные тенденции, выйти из кризиса, обеспечить подъем общественного производства и на этой основе решить самые неотложные социальные вопросы, устранить возникшие уродливые явления. Ответ на вопрос: как это сделать? – стал предметом напряженных идейных дискуссий в аргентинском обществе, в первую очередь по проблемам экономической стратегии.
Международное измерение аргентинского кризиса
Крах аргентинской неолиберальной модели по своим последствиям вышел за национальные рамки и оказал негативное воздействие на ситуацию в Латиноамериканском регионе, привнеся в нее дополнительные элементы неуверенности и неустойчивости. К счастью, "эффекта домино ", которого опасались многие наблюдатели, не произошло. "Аргентинская кризисная инфекция оказалась нейтрализованной…" – отмечалось в мировой печати349. Но сама Аргентина была крайне заинтересована в политической солидарности и деловом сотрудничестве латиноамериканских государств на этапе экономического восстановления.
Актуальными задачами аргентинских властей были улучшение международного имиджа страны, серьезно пострадавшего в период кризиса, и такая организация иностранных контактов Буэнос-Айреса, которая могла помочь процессу национального экономического и политического возрождения. "Перестройка внешних связей, как в отношениях с международными финансовыми организациями, так и по дипломатическим каналам с основными государствами мира, стала одной из первых инициатив нового правительства", – писала в редакционной статье газета "Кларин"350.
Политически важно было в кратчайшие сроки добиться интернациональной поддержки нового курса Розового дома, прежде всего, со стороны латиноамериканских партнеров. Энергичные действия аргентинского МИДа (его работу возглавил видный деятель перонизма Карлос Рукауф) позволили уже в середине января 2002 г. на встрече министров иностранных дел стран – членов МЕРКОСУР четко сформулировать позицию, благоприятную для правительства Э. Дуальде. "Аргентина, – подчеркнула, в частности, представитель Чили Соледад Альвеар, – продемонстрировала свою способность выйти из политического кризиса конституционным путем"351. По этому поводу аргентинская печать писала, что "МЕРКОСУР прикрыл Дуальде политическим щитом"352. Поддержка южноамериканских соседей проявилась и на саммите МЕРКОСУР 18 февраля того же года, где положение в Аргентине стало главным пунктом повестки дня. Участники встречи выразили солидарность с усилиями правительства Э. Дуальде стабилизировать обстановку в стране и призвали международные финансовые организации "отнестись с пониманием" к возникшим в Аргентине проблемам. Благодаря конструктивной позиции бразильского президента Фернандо Энрике Кардозо на саммите удалось достичь договоренности о придании дополнительного импульса "забуксовавшим" в условиях кризиса интеграционным процессам на юге региона. Лидеры Аргентины и Бразилии сошлись в том, что одним из препятствий к росту внутрирегиональной торговли в последние годы был завышенный обменный курс аргентинской валюты и что выход из режима "конвертируемости" устранял данное препятствие353.
Активную и очень ценную поддержку аргентинскому руководству оказал тогдашний президент Межамериканского банка развития Энрике Иглесиас. Как писал впоследствии Э. Дуальде, "этот уругвайский друг боролся за Аргентину и в международных кредитных организациях, и в ходе своих переговоров в США и Европе"354. В середине февраля 2002 г. Буэнос-Айрес посетил канцлер Германии Герхард Шрёдер – первый глава правительства одной из стран "Большой семерки", побывавший в Аргентине во времена кризиса. В Розовом доме его визит восприняли как дружественный жест, продемонстрировавший доверие немецких деловых кругов к экономическим планам аргентинских властей, и максимально использовали результаты переговоров, чтобы подготовить необходимую международно-политическую почву для снятия возникшей напряженности в отношениях с другими европейскими странами и продвижения вперед в контактах с МВФ.
Двусмысленную позицию в отношении правительства Э. Дуальде заняла вашингтонская администрация. Как вспоминает сам аргентинский лидер, в телефонном разговоре президент Дж. Буш назвал Аргентину "дорогим другом США" и пообещал "не оставить страну один на один с ее проблемами". Однако в конкретном плане Белый дом настаивал на выполнения Розовым домом неприемлемых для аргентинских властей требований МВФ. Такая линия официального Вашингтона воспринималась в правящих сферах Буэнос-Айреса "как издевательство"355.
И все же главным было то, что соседи по региону не отгородились от аргентинских проблем. В самые тяжелые первые месяцы 2002 г. не было недостатка в официальных заявлениях в поддержку Аргентины как на национальном, так и на региональном уровне. С предложением к международному сообществу оказать Буэнос-Айресу срочную финансовую помощь обратился на Мировом экономическом форуме в Нью-Йорке президент Перу Алехандро Толедо. В мае 2002 г. с идеей создать региональный фонд поддержки Аргентины выступил постоянный секретарь Латиноамериканской экономической системы Отто Бойе. По его мнению, латиноамериканские страны должны были проявить региональную солидарность и помочь братской стране в трудный момент, поскольку "подобное может случиться с каждым"356.