Я решил, что тоже не буду интересоваться аистами и прочим. Во всяком случае, сейчас.
– Расскажи мне о себе, – сказала она.
Я удивился.
– Но разве ты не хочешь спать? Ты что, не устала?
– Устала, конечно. Но должна же я знать, с кем сплю.
Резонно. И я начал рассказывать о моей тусклой жизни и о желании узнать в один прекрасный день (если повезет, конечно) все‑все‑все о Ксанте.
Странно, но она выслушала меня с интересом.
– Я думаю, что это весьма похвально, Хамфри. Я уверена, что когда‑нибудь тебе это удастся. – Она прижалась ко мне, и так это было чудесно, тепло и мягко!
– А... могу ли я узнать что‑нибудь о твоей жизни?
Она засмеялась.
– Почему бы и нет, Хамфри, если тебе это интересно! Но рассказ будет коротким: я сбежала из дому.
– Но ты кажешься такой красивой девушкой!
– А я и есть красивая девушка! В том‑то все и дело. Мой отец сказал, что я уже достаточно взрослая, чтобы выйти замуж и начать вызывать аиста. Меня хотели выдать за тупейного мастера. Он мне не понравился. От такой работы быстро тупеют. Кроме того, от меня сбежали бы единороги. Правда, я могла бы заняться и другими копытными, но единороги – мои любимцы. Вот поэтому я и сбежала.
И я был очень раз за нее.
– Спасибо, Хамфри, – сказала она.
– Но я же ничего не сказал!
– Сказал. Ты дернул ухом, совсем как единорог. Я почувствовала это щекой.
Кажется, я и впрямь освоил язык копытных. И, возможно, причиной тому было не только общение с единорогами, но и нечаянное купание в целебном источнике. Ушными мышцами я теперь владел в совершенстве.
– Да, скорее всего, так оно и есть, – шепнула мне Мари‑Анна и поцеловала меня с нежностью, с какой могла бы поцеловать единорога.
Сколь чудесные плоды подчас приносит магия!
Тревожные события начались, стоило лишь сумеркам сгуститься. Внезапно дом накренился.
– И‑и‑и‑и! – в чисто женской манере закричала Мари‑Анна, вцепляясь в меня.
Первым моим побуждением было спрыгнуть с кровати и бежать, но в меня, как я уже упоминал, вцепилась Мари‑Анна, и я оказался пригвожден к краю постели. Кроме того, первое побуждение все равно было неправильным: не мог же я бросить девушку в доме!
Пол качнулся в другую сторону, и это еще было только начало. Дом начал приподниматься! Я видел, как движутся за окном озаренные луной деревья. Как будто некий гигант подхватил и понес куда‑то наше жилище.
Затем пол выровнялся.
– Пойду взгляну, – шепнул я, освобождаясь от ее хватки. Я был в восторге от нашей близости, но так уж складывались обстоятельства.
– Какой ты храбрый! – шепнула она в ответ.
Храбрый? Ну нет! Я просто делал то, что должен был делать. Выкарабкался из‑под одеял и подобрался к окну. Дом все время раскачивался и словно пытался сбить меня с ног. Наконец я схватился за подоконник. Сзади, на кровати, чисто по‑женски взвизгивала Мари‑Анна.
Я выглянул. Все правильно, дом болтался в воздухе, хотя гиганты тут были не при чем. В смутных глубоких тенях внизу мне удалось различить торчащую из‑под фундамента чудовищную мускулистую ногу. Большего мне и не требовалось: я уже знал, что это – верхняя часть огромной птичьей лапы с гигантскими когтями. Крестьяне не раз судачили при мне о подобном диве, но воочию мне его видеть еще не приходилось.
Дом замер на секунду, и это дало мне возможность быстро перебежать от окна к кровати. Кстати, кровать, стол и стул были прикреплены к полу, и, как теперь выяснилось, неспроста.
– Что там? – спросила Мари‑Анна, снова вцепляясь в меня.
– Курьи ноги, – сказал я.
– Что?
– Дом‑оборотень на курьих ногах.