Через четыре дня, в воскресенье 14 октября, состоялась коронация "Великого Князя Андорры Константина Первого".
Всё происходящее могло бы расцениваться как очередной фарс с участием ряженых путчистов, если бы не крайне странные, чтобы не сказать больше, действия и события, происшедшие буквально через несколько часов вслед за "коронацией". Ватикан в лице епископа Урхельского, ранее являвшегося одним из принципатов Андорры, заявил о признании андоррской независимости и власти "великого князя" Константина. Ожидается, что в ближайшие дни секретариат Апостольского Престола в Риме выступит с соответствующим заявлением. Не менее странными выглядят и одновременные заявления японских дипломатов в столицах Испании и Франции, в которых говорится об "увенчавшейся успехом многолетней борьбе свободолюбивого народа Андорры за равноправие и независимость". МИД Японии отказался комментировать события в Андорре, заявив, что "тщательно изучает ситуацию", но при этом "не видит никакой опасности, могущей послужить для роста напряжённости в Европе". Наш корреспондент в Париже срочно выехал в Андорру для того, чтобы на месте попытаться выяснить, что происходит. "…"
Мероув Парк. Октябрь 1934 г.
Несмотря на очевидный успех операции "Аваланш" [25] , настроение в кают-компании было далеко не радостным: нелепая гибель короля Александра произвела на всех тяжёлое впечатление. Уже сделалось известным, что Карагеоргиевича предупреждали о готовящемся покушении и предлагали надеть под мундир панцирь. Более всех убивался генерал Матюшин, считавший себя в силах повлиять на ситуацию. Гурьев тоже был зол, как чёрт:
– Вы только посмотрите, что творится. Ему посылают лодку, а он…
– Яков Кириллович, да как же вы можете!…
– Забота о безопасности не может быть делом второстепенным, господа. А уж такое геройство и вовсе выглядит самой настоящей безответственностью, тем более - со стороны монарха, который собственному телу и здоровью не хозяин. Николай Саулович, господа, понимаю и разделяю ваши чувства. И даже "но" не говорю. Безумие какое-то.
– Мне следовало заниматься именно этим вопросом, а не Андоррой, - генерал был безутешен. - Я сумел бы найти рычаги, как-то воздействовать, я же знаю людей в свите его величества! Господи, ну, как же так?!
– Вот это совершенно эмоционально объяснимая, однако с практической точки зрения абсолютно бессмысленная позиция, Николай Саулович. Сейчас необходимо сделать всё, что в наших силах и по возможности облегчить последствия этой трагедии. Сегодня мы скорбим и не говорим о делах, а третьего дня я хочу увидеть ваши соображения по поводу раскладки политических сил в Югославии, о перспективах русских учебных заведений, - как мы сможем им помочь в сложившейся ситуации. Пускать это на самотёк ни в коем случае нельзя. Теперь у нас есть Андорра, - которая без вашего, Николай Саулович, вмешательства, могла и не состояться столь гладко. Так что давайте не будем заламывать руки от отчаяния - есть, чем ответить, как говорится. Записок ровным почерком мне не нужно, доложите устно, подумаем вместе, а потом оформите это документообразно в качестве руководства к действию. - И добавил, чтобы сказанное не выглядело слишком уж откровенным приказом: - Договорились, Николай Саулович?
– Договорились, - вздохнул Матюшин, встречаясь с Гурьевым взглядом.
– Ну, Яков Кириллович… Ещё неизвестно, как с Андоррой всё повернётся!
– А вот как пожелаем, господа, так и повернётся. На повестке дня сейчас - банк, потому что срочно нужны деньги. На сегодняшний вечер объявляю всех свободными от службы в знак траура по православному монарху и рыцарю, а завтра - будьте любезны, - Гурьев прищурился. - Мы на войне, и происшедшее только подтверждает это. Посему - раскисать и расслабляться запрещаю.