Шимчик достал зажигалку, их глаза встретились. Капитан увидел невыразительное, равнодушное лицо. «Ему следовало бы побриться, - мелькнула мысль, - бородой оброс».
- Вы с ним будете говорить? - спросил Лазинский, имея в виду Бауманна, и проводил взглядом уходящего человека с портфелем и плащом.
- Хочу видеть, как он воспримет известие об аварии.
- Удостоверение предъявите?
- Конечно. Не люблю играть в прятки.
Человек с портфелем и плащом вышел из зала и остановился на перроне; в нескольких шагах от него стояли цыганка с красивым саквояжем в руках, рядом парень с девушкой, парень гладил по щеке девушку, девушка пыталась улыбнуться и мяла в руках платочек. Радио вещало: «На второй путь прибывает скорый, следующий до Праги… на второй путь прибывает…»
Станкович сказал:
- В такую жарищу - алкоголь. Я тоже не прочь выпить, но только под рождество. А может, он хочет напиться?
- Возможно, у него запой, - ответил Шимчик. - Кто его знает. У всех свои заботы. Слушайте-ка, оставьте Бауманна и подскочите к Бренчу. В кабинете Лазинского на столе лежит портфель. Мой портфель. Пускай Бренч достанет оттуда папку - в ней пакет с документацией и бумаги Голиана - и отдаст сравнить отпечатки пальцев. Во-первых, будут ли обнаружены одинаковые, во-вторых, есть ли на бумагах, что в пакете, отпечатки пальцев Голиана.
Парень поцеловал девушку, цыганка обогнала человека с портфелем и плащом - она влезла в вагон первая, парень - последний. За ним - проводник. Девушка опустила голову.
- Так, - сказал Лазинский, когда скорый ушел, - вот мы все и прошляпили.
- Что, что же это мы прошляпили? Объясните, пожалуйста. - Шимчик думал сейчас только о Бауманне.
- Я насчет Шнирке, товарищ капитан, о его фотографии и словесном портрете. Я смотрел на человека, который у вас прикуривал, и меня как током ударило… Мысль достаточно наивная, но ведь это мог быть и Шнирке, ведь подобных ординарных физиономий, как у этого, в нашей стране наберется по меньшей мере полмиллиона, и наш словесный портрет сидит как влитой на ком угодно. Наши ребята потеют, а господин Шнирке уходит у них из-под носа!
- А если этот Шнирке пойдет по адресам, известным Вондре и его молодцам?
- Адрес Голиана тоже был Шнирке знаком, - сказал Лазинский. - Мог быть по крайней мере…
- Конечно.
Шимчик чему-то усмехнулся и, сказав: «Пошли», отбросил сигарету. В ресторане (Бауманн не заметил, что они остановились перед его столом) тон капитана сразу стал официальным:
- Мы должны вам кое-что сообщить, товарищ Бауманн. Мы из госбезопасности, вот наши документы.
Ответом ему было движение руки перед закрытыми глазами, пальцы задрожали, так и не коснувшись рюмки…
- Инженер Голиан попал в аварию. Смерть наступила мгновенно.
Старик, вздрогнув, распрямился. Пальцы схватили рюмку. Он, часто моргая, смотрел на толстого капитана. Поднес рюмку ко рту, но Шимчик его придержал:
- Нет, нет, вам хватит!
- Да, - прошептал Бауманн и опять сгорбился: - Несколько часов назад мы… - Он умолк и отодвинул рюмку,
- Мы знаем, потому и пришли.
- Значит, директор вам все-таки сказал.
- Конечно, - вмешался Лазинский. - Куда вы поехали с завода вместе с Голианом?
- В общем-то никуда, только… Мне надо было поговорить с ним, я нашел его на телефонной станции, он не хотел… Мы ездили по породу, потом он меня высадил, сказал, что поговорим вечером или завтра… Теперь уже никогда…
- И слава богу, не так ли? - холодно спросил Шимчик.
Бауманн покачал головой и жалко улыбнулся. Он не понял, что капитан хотел этим сказать.
- Речь шла о вашем открытии?
- Да.
- Вчера он присвоил вашу формулу?
- Да.
- Это важная формула?
- Пустяк не станут красть, - пробормотал Бауманн.
- Вы хотели, чтобы он вернул вам этот листок или что у вас там было?
- Пожалуй, нет.