Царь одобрительно покачал головой.
Это хорошо. А тех, что я послал, не осталось?
Очень немного. За камень, известь много заплатить пришлось. Но ничего Скоро от Мокши цемент придёт. Станем свой камень делать. Песка и щебня здесь много. Жито пришлось у немцев закупать, другие припасы у местных селян. Но уже и того нет. А тут ты тысячу человек с собой привёз. Ещё пару дней застолья и в зиму мы пустые заходим. А у меня на службе двести душ. Так, что тех пятисот рублей почитай, что и нет.
На самом деле своих людей у Саньки на службе было всего шестьдесят три человека, лесорубы и ратники, но были и селяне, которым тоже надо было платить мукой, но тех можно было отправить по домам. Нелюдь могла и на подножном корме продержаться. Кикиморы, те вообще только вид делали, что едят, а оборотни сами охотились. А за то, что им было разрешено в местных лесах «озоровать», делились добычей с городом. Но ведь царь об этом не знал, а знать о проблемах должен.
Какого ляда они все за мной увязались, то одному богу известно, недовольно произнёс Иван. Берёшь с собой десяток дьяков, так они за собой и детей, и сватов, и люд дворовой тянут. А без войска нельзя.
Он вздохнул.
Жаль, что у тебя серебра мало. Очень надо.
Ты, государь, странно рассуждаешь. Теля только народилось, а ты уже доить его хочешь! Так не бывает! Нам до тепла продержаться надо. Первые торги на апрель месяц наметили с Ганзой. Ежели новгородских купцов отзовёшь из Выборга, то и свеи сюда придут. Гостевой двор ты видел. Гостей есть, где привечать. Товары нужны.
Товары к весне будут. Но за твоими ткачами другие не угонятся. По старинке узкое полотно ткут.
Да пусть хоть узкое, хоть широкое На лён спрос есть. Рухляди мягкой много пусть не везут. Не нужна она ни свеям, ни немцам. А вот шёлк у тебя весь заберу.
Да Доброе шёлковое полотно твои мастерицы ткут. Жаль, не цветное!
По поводу шёлка и иных товаров. Закажи боярам и дьякам у Мокши в долг брать. И за то, что взяли, пусть рассчитываются. На тысячу шестьсот рублей твои дьяки да бояре набрали товаров. Вот, кстати, твои родичи Захарьины-Юрьевы в первых должниках.
Стоявший рядом Григорий Юрьевич, брат отца жены царя, до того не проронивший ни слова, вдруг взъерепенился и схватился за рукоять меча:
Да как ты, бастард, смеешь, попрекать меня, родовитого боярина в присутствии государя?!
Никита Романович Захарьин, брат Анастасии Романовны, тоже подался вперёд с намерением одним взмахом клинка решить проблему долгов.
Иван Васильевич обвёл всех взглядом и молча вышел из помещения казнохранилища. Александр выходил последним, закрывая дверь.
Погоди, выблядок, доберёмся до тебя, проговорил, проходя мимо, Никита Романович. Мы тебе ещё и Василия Юрьевича припомним.
Санька чуть выставил вперёд ногу и Никита, зацепившись одной ногой и запутавшись другой в длинных полах кафтана, упал. Он долго не мог подняться, так как одновременно пытался вынуть прямой короткий меч. Ракшай наступил на ножны и переступил барахтающееся на полу тело.
Ну всё! Тебе не жить, пёс.
Санька обернулся и кованным носком ударил боярина в висок. Тот обмяк.
Забирай первую кровь, тихо сказал он.
Что там у вас? Крикнул государь.
Боярин споткнулся и упал, сказал Ракшай. Пока я запирал
твою! Вырвалось у Саньки, а мысленно он заорал: «Бля-я-ять!».
Он закрыл глаза и голова у него закружилась.
Ты, что, паря?! Испуганно спросил Сильвестр и Санька открыл глаза.
Страшно, отче!
Ништо-ништо И то бывает. Ивана Васильевича жаль. Очень он Анастасию полюбил. Да и дитятко своё Теперь в монастырь обоих сошлёт.
Санька попытался стряхнуть с себя страх, вдруг сжавший его сердце от осознания сделанного, но страх сердце не отпускал.
Сильвестр частыми и короткими шагами заторопился к телу дворецкого, потом подобрал полы кафтана и побежал, хлопая по мостовой каблуками надетых на босу ногу сапог.
Пойдём отсюда, сказал государь грустно.
В баню?
Пошли в баню. Ты с нами, Фёдорыч?
Пойду корабли посмотрю, буркнул Адашев, не глядя на Саньку.
* * *
Я распорядился сжечь тела, сказал Сильвестр, войдя в трапезную.
На божедомке , надеюсь?
А где ещё?
Вот шуму-то будет, проговорил покачиваясь и пьяно хихикая государь.
И он и Санька за полтора часа успели основательно набраться меда. Царь с горя, Санька за помин души.
Грамотку я составил, сказал Сильвестр. Шуйский уже подписал, как очевидец. Теперь ты, государь подписывай и Санька пусть...
Я, пожалуй, пойду, прилягу, сказал царь, отстраняя рукой пергамент.
Помочь? Спросил Александр.
Сам, отмахнулся Иван.
Санька и Сильвестр остались вдвоём.
Алёшка, чёй-то больно убивается по упырям. Дочь свою Анну хотел за Никитку отдать. У того-то первая жёнка помёрла Хе-хе-хе За упыря Хе-хе-хе
Он приложился к большому ковшу минуты на полторы.
Давненько я не упокоевал мертвяков.
Да, какие же они мертвяки, когда живыми были? Может не так всё? Упыри наоборот упитые должны быть.
Это только в быличках упыри кровь сосут, сказал духовник. Они души людские высасывают.
Так отчего же они тогда помёрли? Продолжил Санька глумиться над священником.
Колдуны это, уверенно сказал Сильвестр. Я давно подозревал. Слишком много Захарьиных развелось. Остальные роды мрут: и в младенчестве, и от хворобы и от ратных ран, а эти Как грибы поганки. Колдун не умирает, а становится упырём.