Глава 4
От неожиданности я подпрыгнул, а потом попытался отскочить подальше из бассейна во все стороны полетели тучи брызг.
Пол мгновенно намок, и конечно же, я поскользнулся. Грохнулся на пятую точку и покатился словно пол вдруг наклонился, и стал горкой.
Затормозить удалось у самого края бассейна уперевшись ногами в бортик. Перевёл дух, и взглянув на торчащую из воды голову, решил, что подняться на ноги будет вполне безопасно.
Из-за спины всё это время доносилось здоровое жеребячье ржание. Как любого ребёнка, Зебрину страшно веселили страдания ближнего.
Внимание! вдруг, перекрывая все остальные звуки, взревела голова. На вид она была лысой и круглой, как бильярдный шар, с острыми тонкими ушами и бородой старика Хоттабыча. Опасность! Опасность! Всем в укрытие! Атака начнётся через три... две... одну...
Что здесь происходит? рядом с бассейном материализовалась донья Карлотта. Зебби! Ты опять шалишь?
Вовсе нет, мамочка, вредная девчонка выглядела, как сама невинность. Словно не она минуту назад ржала над моими страданиями. Это всё Нигредо. Вылез ни с того ни с сего из бассейна, и...
Нигредо! прервала дочь донья Карлотта. В чём дело?
Опасность миновала, с готовностью ответила голова. Нападение предотвращено.
И с этими словами голова скрылась точнее, растворилась, в воде.
Что это было? я был жалок. Попробуйте выглядеть импозантно в мокрых штанах...
Приношу извинения от имени замка и всех его обитателей, церемонно сказала донья Карлотта. Смотрела она в это время на Зебрину и взгляд этот не
предвещал ничего хорошего.
Да, спасибо. Всё в порядке... рассеянно отмахнулся я. Но... Что ЭТО было? и я самым невежливым образом ткнул пальцем в бассейн.
Это дух-хранитель замка Влахерна, отмахнулась Зебрина. Его зовут Нигредо. Как ты понимаешь, он ровесник этих стен. Нигредо призвали и закляли охранять это место в тот момент, когда был заложен первый камень фундамента. Ну вот, старичок иногда и глючит... Понимаешь? Ему чудится, что на замок напали враги, и надо немедленно дать отпор.
Вот как, я безуспешно пытался отлепить штанины от ног. Круто, круто, круто...
Разрешите мне.
И без дальнейших объяснений донья Карлотта, опустившись передо мной на колени, приложила обе ладони к ноге спереди и сзади. А потом провела сверху вниз... Я почувствовал мгновенное тепло, и штанина стала сухой. За ней вторая.
А ещё на них появились острые, как бритва, стрелки.
Спасибо, поблагодарил я, помогая донье Карлотте подняться. Не представляете, как вы меня выручили.
Не злитесь на Зебрину, тихонько шепнула та. В сущности, она всё ещё ребёнок.
Так и знал, что это её проделки, шепнул я в ответ. Милая девочка, ничего не скажешь.
Отчасти вы правы, донья Карлотта направилась к выходу из солярия, держа меня под руку. Она старалась держаться между мной и Зебриной это я заметил сразу, к таким вещам в Сан-Инферно быстро возникает привычка. Но отчасти... Видите ли, Нигредо очень щепетильный и старательный дух. И ни в коем случае не стал бы вас пугать, если бы этого можно было избежать.
Но...
Идёмте обедать, мило улыбнувшись, она похлопала меня по руке и принялась изящно спускаться по лестнице, одной рукой поддерживая подол платья.
Зебрина тащилась следом, что-то недовольно бормоча себе под нос. И я решился.
Донья Карлотта! Я вижу, что вы искренне любите свою дочь.
Я старался тщательно подбирать слова. Не только потому, чтобы не обидеть хозяйку дома. Донья Карлотта мне действительно нравилась. Её спокойная уверенность, манера держать себя, в конце концов, её красота зрелая и спокойная, и в то же время таящая в себе неизведанные глубины... Впрочем, на эту территорию я заходить даже не думал. Просто оценил, как мужчина и на этом всё. Честно-честно.
Любой родитель любит своего ребёнка, удивлённо подняла брови хозяйка замка. Я бы сказала беззаветно.
Не знаю, не имел чести испытать это на себе... мои мысли вдруг разбежались. Тема о родителях неожиданно направила разговор совершенно не в то русло... Я сирота. Точнее, меня вырастила бабушка. Ни матери, ни отца я совсем не знал.
Как это печально, посочувствовала донья Карлотта.
Да нет, нисколько, я попытался улыбнуться. Если верить моим друзьям, жизнь начинается только тогда, когда предки сваливают на дачу. Я, как сирота, мог кайфовать непрерывно.
Она даже улыбнулась. Нет, правда... Хотя по глазам было видно: тётенька совершенно ничего не поняла.
Шутка это тоже защитная реакция, дорогой Макс, она ещё раз заботливо похлопала меня по руке. Я понимаю, как тебе тяжело.
И тут я заткнулся.
Эти радужные, с золотыми вертикальными зрачками глаза видели меня насквозь. Ей не нужно было понимать мои шутки. Чёрт побери! Ей ВООБЩЕ не нужно было меня слушать для того, чтобы знать, что творится у меня в душе.
Кто вы? И почему дон Коломбо хочет, чтобы я женился на вашей дочери?
Вопросы вырвались сами собой. Нет, я собирался их задать но в нужное время и в нужном порядке... И как-то потактичнее, что-ли. Но эта невероятная женщина совсем выбила меня из колеи.
Она мне посочувствовала! Да, я терпеть не могу таких вещей, как жалость, сочувствие... От них всего один шаг до презрения. И уж точно не потерплю ни жалости, ни сочувствия от мужчин то есть, себе подобных.