Я уже собираюсь спросить, что это означает, что происходит и откуда она узнала, что сбежала от мага, но она останавливает меня рукой:
Сначала туда, а потом все вопросы. Я пока хлеб замешу да в печь поставлю, а то где-то деньги-то нужно для тебя взять.
Я решаю больше со старушкой не спорить, прохожу за занавеску и оказываюсь в каморке размером не больше чем два на два. Основное место занимает деревянный чан, в который глубиной доходит мне едва ли до середины бедра, но зато широкий в нем хоть сесть можно.
Рядом лавка, на которой стоит тазик и, как и сказала старушка, большой кусок мыла и тканое сероватое полотенце.
Увидев справа от себя неожиданное движение, вздрагиваю и отскакиваю в сторону, чуть не опрокинув кадку с водой.
Зеркало. Старое, тусклое, местами поцарапанное, но точно показывающее меня. И определенно дающее понять, почему на меня смотрели ТАК. Я вся в саже, что в принципе не новость для меня. Лохмотья местами порванные, местами обгоревшие, что тоже я и так увидела. Но вот остальное
На лице запекшаяся то ли грязь, то ли кровь, волосы вроде забраны в хвост, но в такое кошмарном состоянии.
Но, черт возьми! Неужели мне нельзя было дать хотя бы время, чтобы я могла умыться? Этот ор Файр, он что, наслаждался тем, что на меня смотрят как на нечто противное? Возмущение и непонимание этой бессмысленного демонстративного пренебрежения раздражает настолько, что я сжимаю кулаки и пытаюсь успокоиться.
Нет. Мне нужно не успокаиваться, а брать себя в руки. Я сбежала. И у меня есть реальный шанс спрятаться: он увидит сломанную карету, подумает, что меня убили или выкрали и все. А я буду тихо жить здесь и работать на старушку. Сил у меня больше, чего не умею научусь. Может, и дела в гору пойдут.
Решено. Я выливаю в чан большую часть котелка с кипятком и разбавляю из кадки в самом углу. Вода в итоге получается чуть теплая, но если быстро помыться, то смогу успеть, пока она совсем не остынет.
Выкладываю на лавку припрятанную деталь от механического паука, которую я подобрала в лесу. Стягиваю с себя то, что когда-то было моей одеждой и сапоги.
Удивительно. Я была уверена, что у меня все ступни стерты до кровавых мозолей, а на самом деле едва ли есть красные пятна в тех местах, где обувь натирала.
Погружение в воду оказывается чуть ли не приятнее, чем то ощущение, когда я наконец-то напилась. Уставшее тело расслабляется, и я даже решаю вылить в чан оставшийся кипяток, чтобы сделать воду теплее. Ничего, потом холодной ополоснусь. Буду считать контрастным душем.
Откидываюсь спиной на бортик и прикрываю глаза.
Меряю шагами утес. От края до края ровно пятьдесят три моих шага по острым камням, которые так и норовят ссыпаться вниз и утянуть меня за собой, если я слишком близко подойду к обрыву. Ветер треплет платье и портит прическу, но это не имеет значения. Его долго нет, и это поднимает из глубины души смутную тревогу, которая до этого тихо дремала.
Кручу на пальце обручальное кольцо. Не должен был. По всем законам не имеет права.
Он уговорил меня на время покинуть замок и переждать в его поместье на прибрежных скалах. Это будет нелегко для него, но, как он сказал, безопаснее для меня.
Только почему я ощущаю боль и тоску? Это все неправильно. Так не должно быть.
Вглядываюсь в даль, где бушуют темно-синие волны, увенчанные белыми коронами пены. Небо плотно затянуто тучами, сквозь которые не проникает ни лучика солнца. Буря на море откликается бурей в душе.
Сердце замирает, когда я, наконец, вижу черную точку на горизонте, которая превращается в дракона. Он приземляется совсем рядом, меняет облик. Но его зеленые глаза сверкают яростью:
Ты думала, я не узнаю?
Глава 7
Хотя в то же время и чем-то до жути знакомым. Буквально до мурашек по спине.
Причем в прямом смысле слова, потому что вода уже окончательно остыла и находиться в ней неприятно.
Эй, с тобой там все хорошо? слышится из-за занавески голос старушки.
Д-да! отвечаю я, все еще пытаясь прийти в себя от слишком странного сна. Я сейчас!
Занавеска слегка колышется и слышно поскрипывание половиц от того, что старушка уходит. Но вместе с потоком ветра до меня доносится аромат свежего хлеба, а живот издает жалобный ур.
Какой же жалкой я себя сейчас чувствую: живу какими-то базовыми потребностями поесть, попить, поспать, в конце концов. По-моему, меня даже то, что я ни черта не помню сейчас особо не заботит. Главное, помню, как говорить и двигаться, а все остальное и неважно.
Одно хорошо вся грязь размокла и теперь прекрасно отмывается. Быстро намыливаюсь, оттираю тело и волосы как могу и ополаскиваюсь еще более холодной водой. Бодрящая ванна.
Вылезаю, завернувшись в полотенце, и не могу отказать себе в том, чтобы взглянуть на себя в зеркало. Зажмуриваюсь перед тем, как взглянуть на себя. Даже дыхание задерживаю. Три Два Один
Распахиваю глаза и да, узнаю себя. Если бы меня до этого спросили, как я выгляжу, вряд ли я бы смогла ответить на этот вопрос. Но сейчас, увидев в зеркале отмытое лицо, я понимаю, что так я и выглядела. Где-то в прошлой жизни.
Касаюсь пальцами лица. И на самом деле не могу поверить, потому что под сажей и корочками запекшейся крови я боялась увидеть как минимум следы от ожогов. Но еще была удивлена, когда мне было не больно умываться: не скажу, что лицо чистое, нет. Скорее такое ощущение, что эти раны как минимум двухнедельной давности.